На Юг, к Земле Франца-Иосифа

А проклятые моржи то и дело показывают свои морды из воды. Удивительно отталкивающее впечатление производят они. Вся морда и шея в складках и морщинах; причем на конце морды и на губах толстая, длинная, очень редкая щетина, нечто вроде усов. Но глаза маленькие, налившиеся кровью — страшнее всего. Эти свирепые глаза смотрят на нас и удивленно и угрожающе. В довершение всего громадные клыки, придающие всей морде вид какого-то допотопного чудовища, которое как будто только и питается человечьим мясом. Показываясь из воды, моржи обыкновенно пыхтят и громко фыркают, и при этих звуках невольно хватаешься за винтовку. Лежа на льдине, они кажутся гораздо безобиднее, почти добродушными, просто громадная туша, нечто вроде бегемота. Но на воде они очень подвижны и ловки. Тут они сразу сбрасывают свою лживую добродушную личину и принимают другой вид. У нас на каяках всегда впереди лежит наготове заряженная винтовка, привязанная для предосторожности на веревке, а кроме того, под рукою находится топор, на случай, если этому чудовищу вздумалось бы схватиться с нами «на абордаж». Но мне думается, что при этом «абордаже» топор нам бы не помог: вряд ли мы успели бы пустить его в ход. Нет, морж — страшное чудовище, в особенности для людей, плывущих на одиннадцатифутовом парусиновом каяке. По-моему, медведь сравнительно с моржом — овечка. Положим, я читал где-то, что медведь никогда не рискнет напасть на моржа, лежащего на льду. Из шедших по берегу не все согласны ехать на каяках именно из-за моржей.

Удивляет меня местность, мимо которой мы плывем: все время ледник сменяется ледником и только изредка из под льда и снега торчат на мысах утесы. Да наверху кое-где чернеют небольшие площадки. По этим черным мысам мы и ориентируемся, как по маякам.

Неужели такова вся Земля Александры? Тогда мыс Мэри Хармсуорт — прямо Земля Обетованная.

Вторник, 1(14) июля. Вчера в 10 часов утра мы отправились далее. У некоторых моих спутников опять замечается упадок энергии. Не хочется им идти, хочется пожить и отдохнуть где-нибудь на первой попавшейся скале, а то и так, на льду. Напрасно я доказываю им всю необдуманность и бесцельность этого плана, говоря, что сейчас море свободно от льда, но мы не знаем, что будет далее. Возможно, что при южных ветрах оно заполнится льдом, тогда наше движение будет значительно затруднено. Да и провизии у нас нет для того, чтобы прохлаждаться и отдыхать на голых утесах. К тому же я считаю, что мы достаточно отдохнули на мысе Мэри Хармсуорт и этот переход до мыса Флора, или по крайней мере, до мыса Гранта, можем сделать только с обычными ночными отдыхами. Но мои уговоры, кажется, их не убеждают. В ответ на них команда только уныло молчит и столько безнадежного отчаяния и апатии в их лицах, что прямо руки опускаются. Упорнее всех не желает идти Архиреев. Он до того опустился за последнее время, что на мысе Мэри его нельзя было заставить сходить и принести плавнику для костра или воды для варева из ближайшего ручья. Только под угрозой, что он не получит обеда или ужина, он нехотя поднимался и, ворча, отправлялся делать, что надо. Ни с одним из спутников он не говорит иначе, как ругаясь, и от всех огрызается.

Не так давно, на льду, он первый собирался бросить каяки и идти пешком на лыжах с некоторыми своими единомышленниками, имея на спине грузу около полутора пудов. Сейчас же, без всякого груза, он идти не желает, несмотря на то, что теперь его очередь.

Но так или иначе, мы отправились в путь.

Берегом пошли: Архиреев, Регальд, Смиренников, Губанов и Луняев.

На этот раз течение было встречное, и мы должны были усиленно грести, чтобы не отставать от береговой партии. Погода была пасмурная и прохладная, но работа веслами не давала нам особенно зябнуть; пришлось даже снять теплое полупальто и плыть в одной тужурке. Войдя в бухту Кембридж[46], мы вышли на лед и позавтракали. Следующее наше свидание с береговой партией было назначено на мысе Ниль (Neale), который отсюда хорошо виден, выделяясь своими высокими черными скалами.