На южном фронте без перемен

Немного подумав, я решился на последнюю попытку разжиться «временем» — скорее, для очистки совести — и пошел к Бандере. У него была коллекция трофейных часов. По крайней мере, он мне так сказал. Возможно, что просто прикалывался. А вдруг?!

Добравшись через рытвины и ухабины до Степанова расположения, я не слишком ловко ввалился к нему в палатку, зацепился за веревки, и чуть было не упал. Салий и Бандера в изумлении уставились на меня.

— Привет! — сказал я и взял быка за рога. — Степан! У меня часы сломались. Ты говорил, у тебя есть разные. Дай мне одни… Пожалуйста!

Я рассчитывал, что последним словом немного смягчу каменное сердце ротного. Черта с два! Он только усмехнулся. Правда, полез куда-то в угол палатки, и достал мне три штуки. Я кинулся к нему… И тут же краска обиды и стыда залила мне лицо. Все три экземпляра были безнадежно сломаны. И зачем мне они?

Не говоря больше ни слова, я повернулся, и направился к выходу. И чуть лоб в лоб не столкнулся с замполитом Косачем.

Глава 7

— Здорово! — воскликнул едва увернувшийся от меня Косач. — Всем привет!

— Ха, Косач! — закричал грубый Бандера.

В углу что-то приветственное, но совершенно не разборчивое пробормотал Салий. В большой сумке замполита явственно звякнуло и забулькало. Мы, все трое, разом подняли головы.

— Да — да, то самое, — ответил на наш немой вопрос Косач. Пять штук привез. Но здесь только две. Три я спрятал, чтобы сразу не пропить.

Я усмехнулся про себя. Куда он мог спрятать водку здесь — в лагере? Это же смешно. Надо ему сказать, чтобы бежал за пойлом и носил его всегда при себе. Иначе он его больше не увидит.

Однако я оставил все эти соображения при себе. Степан уже достал сало, хлеб, и Салий начал нарезать закуску. У самого Косача оказались только жареные семечки.

— Если ты думаешь, что мы тут обжираемся, — сказал ему Степан, — то ты сильно ошибаешься. Достать здесь приличную еду не так-то просто. Здесь кормят даже хуже, чем на Харами.

Ну, для Косача это не показатель. Он на Харами ел очень даже неплохо. Поэтому замполит остался глух к предостережению Бандеры.

— Прикиньте, приезжаю из отпуска, — выпил на скорую руку первую дозу водки Косач…

Ага! Так вот он куда провалился! Я его не видел уже несколько месяц. И вообще-то, сначала думал, что он здесь, в сводном батальоне. Потом узнал, что и здесь его нет. И очень удивился. А теперь все понятно — уехал в свой безразмерный отпуск, и вернулся, когда осточертела гражданская жизнь.

— Так вот, в части — одни нерусккие рожи, даже выпить не с кем! — делился Косач с нами своими впечатлениями об оставленной нами части. — Ходишь, как в брошенном замке.

Эге! Вот это сравнение. Да, замполит любит образно выразиться.

— Ну, я иду в штаб, говорю, так и так, прошу в действующую армию! На любую должность… И меня отправляют сюда, к вам. В роту к Бессовестных, замполитом.

— А, к Урфин Джюсу, — сказал я.

Это так назвал долговязого лейтенанта капитан Молчанов. Очень его бесил этот немного флегматичный и безалаберный командир роты. Сначала Игорь решил, что солдаты у Бессовестных «деревянные», а потом я подсказал ему название знаменитой книги Волкова. «Ха-ха-ха!» — не засмеялся, а заржал Молчанов. — «Как я сам сразу не допер! Урфин Джюс! Надо купить в Ростове книжку и подарить ему. Пусть хранят, как святыню роты».

После второй дозы мне явно захорошело. В части я пил много… Очень много. Но здесь, начиная с самого Хасавюрта, во рту у меня не было ни капли спиртного. Непривычное ощущение трезвости стало даже нравиться. Однако теперь весьма небольшое количество спиртного оказывало значительный эффект.

Я откинулся на чей-то вещмешок, и, чтобы поддержать беседу, спросил:

— Ты где отдыхал-то? В Минске?

Замполит закончил Минское военно-политическое училище, и по национальности вообще был белорус. Хотя что-то мне подсказывало, что данный белорус имел явные бобруйские корни.

— Да, в Минске, — охотно отозвался Косач. — Там сейчас прикольно.

— Чего же там прикольного? — спросил его Степан. (Сам он, кстати, пил довольно мало).

— Батька Лукашенко опять учудил. Прикинь, национализировал биржу, и шесть банков. И издал указ о снижении цен на продукты.

— Чего?! — воскликнул я. — Приказом снижает цены? Это как? Что там у них в Белоруссии творится?

— Э, — протянул явно запьяневший замполит, — ты не говори — Белоруссия. Это уже не так. Надо говорить — Республика Беларусь! Вот так правильно!

— Это как Таллинн, что ли? Или Ашгабат вместо Ашхабад? Или как Алматы вместо Алма-Ата? К черту! По-русски говорят Белоруссия! А сами себя хоть бабуинами называют. Какая мне разница?

При упоминании Алма-Аты Бандера вздрогнул, но промолчал.

— Ладно, не кипятись, — миролюбиво ответил на мою вспышку Косач. — Это ерунда. Вообще, Григорыч, это мужик интересный, с характером. У этого все будет в стране в порядке.

— Это почему? — спросил я, потянувшись к кружке, которую уже успел наполнить хозяйственный Валера Салий.

— Он считает, что в стране может быть только один хозяин. У него мафия не пройдет.

— Куда же бандюки денутся? — усмехнулся Степан.