На излете, или В брызгах космической струи

“Это уже было. Почему повторяется? Нас обязаны пропустить без очереди. Почему этот басовитый нас оскорбляет? Да это же многоликий полковник Кац! Почему он в Харькове? И здесь от него нет покоя. Но, я успею. Я задушу его раньше, чем ему помогут”, – решил, чувствуя, как все мышцы наливаются кровью, а голова праведным гневом. Сначала этот полковник Кац назвался ветврачом полигона. Он надоел мне на дежурстве своей сумасшедшей собачкой: “Где ее голова? Куда дели голову?” Откуда я знаю, где голова. А потом притворился крупным начальником и орал на меня в штабе полигона. Этот гад хотел посадить меня в тюрьму. Он орал во все свои телефоны. А бедный графин дрожал от страха. Я застрелил его красный телефон в благородном поединке. А он все не унимался. В госпитале прикинулся председателем медкомиссии. Он измучил вопросами и пытался гипнотизировать. И снова угрожал. А сам – полный кретин, потому что не знает гениев человечества, а думает, что разобрался в кристаллической жизни. Когда же он отстанет? Передо мной снова стоял заклятый враг, которого надо во что бы то ни стало уничтожить голыми руками.

– Мразь!!! – взревел я и прыжком взметнулся в воздух, как тот псих в госпитале. Мои руки в одно мгновенье с хрустом сжали горло полковника Каца. Я видел лишь его глаза. Они были полны ужаса. Он хрипел и валился куда-то в сторону. А я не чувствовал ничего, кроме наслаждения местью. Потом провалился в пустоту.

Моя, в общем-то, мотивированная вспышка ярости напугала всех участников и свидетелей происшествия. Моего врага спас от гибели кто-то из его людишек, обрушивший на мою голову горшок с комнатными цветами, висевший в простенке между двумя репродукциями. И лишь вовремя подоспевшие отец и наш адвокат спасли меня от расправы. Пока нас обоих приводили в чувство, адвокаты успели обо всем договориться. Они предложили забыть об инциденте и сосредоточиться на процессе. Нам же настоятельно рекомендовали отныне контактировать только через них.

Ни я, ни мой обидчик не участвовали в принятии решения. “Истец”, оказавшийся на волосок от смерти, в тот день не проронил ни слова. И впоследствии я так и не услышал его густого баса. Некоторое время он говорил только шепотом и только со своим адвокатом. Да и позже лишь сипел и хрипел, когда его допрашивали судьи. У меня же с неделю ломила голова, и постоянно подташнивало. Похоже, эти уроды устроили мне легкое сотрясение мозга. Как бы обрадовался Иван Иванович, главный психиатр госпиталя, если бы узнал об этом. Его отчет о моем психическом состоянии непременно был бы тут же украшен замечательным фактом. Типичная схема Саши Дудеева. Жаль, что поздно.

Напуганы были и родители. Они, наконец, осознали, что просто так из армии не увольняют. Я заплатил за это своим здоровьем и своей растраченной впустую душевной энергией. На время, пока приходил в себя после травмы и сильного душевного потрясения, меня оставили в покое. Мне, наконец, перестали докучать постоянными разговорами о моем будущем, которое родители представляли совсем не таким, каким его видел я.

Стоило мне тогда показать свой паспорт с пропиской, как обрадованные родители тут же посоветовали немедленно устроиться на авиазавод, где я когда-то работал в период учебы в авиационном институте.

– Мама, кем устроиться? – спрашивал я, – У меня всего лишь второй разряд слесаря-жестянщика. Да. Тогда я там прилично зарабатывал, но это было много лет назад. Все нормативы поменялись. Все изменилось. К тому же у меня высшее образование. А мастер и инженер получают копейки. Да и то эти места надо еще заслужить. У меня другая специальность. К тому же я все уже решил. Я буду работать по своей специальности в Москве. Я об этом вам уже говорил неоднократно.

– И ты уедешь в чужой город? Здесь тебе все знакомо с детства, а там? Огромный город, чужие люди. Здесь ты уже прописан, а там еще полная неизвестность, – пыталась убедить мама.

– Мама, там куча наших родственников. Даже больше, чем в Харькове. Там туча знакомых по Казахстану. Там, наконец, живет моя семья. Почему вы не можете меня понять? – выкладывал я свои аргументы.

– Вот-вот. Твоя семья. Здесь уже не твоя семья. Ты не спросил нас, когда женился, а теперь у тебя своя семья. Предложи им переехать в Харьков и увидишь, что они ответят – сразу откажутся. Вот тебе и семья. Вот у Саши Бондаря – семья. Валя, какая красавица, скоро институт окончит. А у тебя что? Ты и здесь, в Харькове, найдешь себе достойную жену, – продолжала воспитывать мать. В этом месте я, как правило, выходил из себя и взрывался.

– Мама, я не хочу обсуждать свою личную жизнь. Свой выбор я уже сделал. Тебе и Людочка не нравилась, хотя Вале до нее далеко по всем параметрам. Людочки больше нет. Что же касается Вали, то стоит мне ее позвать, она бросит все. Но, надо ли мне разрушать ее семью? Ты всегда говорила: “На чужом несчастье счастья не построишь”. А сами? И она, и ты готовы толкнуть меня на этот путь. Все, вопрос закрыт.

На этом разговор обычно завершался, но на следующий день все повторялось.