На изломе

– Дарьюшка, солнышко, – только и смог произнести ничего не понимающий Андрей срывающимся полушёпотом, уже сам прижимаясь губами к её губам.

Поцелуй длился и длился. Влюблённые были похожи на двух жаждущих путников, что припали к источнику и никак не могут напиться. Наконец запас воздуха закончился, и они слегка отпрянули друг от друга, переводя дух. Их частое дыхание переплеталось обжигающими струями, Андрей не в силах сдерживать себя, начал торопливо и несдержанно целовать её губы, щёки, ямочку за правой скулой, спускаясь всё ниже поцелуйной лесенкой по нежной шее к плечу. Дарья, слегка запрокинув голову назад, прильнула к нему всем телом и, обеими руками обхватив его затылок, прижимала его голову к себе, как бы говоря: «Милый, только не смей останавливаться». Жаркие волны соблазна сотрясали их тела упоительной дрожью. Невообразимо сладко сосало под ложечкой, наполняя тело Андрей ранее неизвестной лёгкостью, освобождая мысли и плоть от всего ненужного в данный момент, пробуждая внутри новое ещё, неведомое ощущение гармонии и лёгкости.

Продолжая целовать её безостановочно, он спускался всё ниже и ниже. Осыпая поцелуями через ткань плечо, грудь через пройму халатика, обнажённую шею. Наконец, сгорая от нетерпения, выпустил Дарью из объятий и стал обеими руками быстро расстёгивать пуговицы её белоснежного одеяния на груди.

Первая пуговица, вторая, третья… последняя. Правая рука, бесстыже проникая под ворот, нежно и властно обнажает плечо, перечеркнутое белой бретелькой бюстгальтера. Даша, отдаваясь во власть жгучего натиска Андрея, отпустила его затылок, опуская руки. Теперь и левая рука Андрея, ложась на другое плечо, скользящим движением обнажает и его, отправляя халатик в свободное падение, который, не встречая сопротивления на своём пути, невесомо скользнул по её опущенным вниз рукам на пол. Она, зябко поведя плечами, прижалась правой щекой к его груди, обнимая его за талию. И столько в этом движении было доверия, непосредственности и естественности, что Андрей в который раз за этот долгий день ощутил всеми клеточками своего большого тела, что к нему прижимается очень родной и близкий человек.

Он погладил Дашу рукой по волосам и вздрогнул от неожиданной колющей боли в ладони. Даша вздрогнула вслед за ним.

– Ты чего, – прошептала она, тревожно глядя ему в глаза.

– У тебя железная бабочка в волосах, и я укололся, – ответил он так же шёпотом, нащупывая и раскрепляя заколку, освобождая из её плена волосы, которые светло-каштановым водопадом заструились по плечам. Андрей зарылся лицом в Дарьиных волосах, замирая на несколько мгновений, осторожно вдыхая их запах. И вновь склоняясь к её плечам, нежно, поочередно касаясь их губами, спустил бретельки бюстгальтера. Затем, скользнув правой рукой по спине, нащупал застёжку. Лёгкое движение пальцами, и предпоследняя деталь Дарьиной одежды уже готова покинуть свою хозяйку. Даша, замерев на секундочку, слегка отпрянула от Андрея, повела руками, освобождая их от бретелек, и отпустила свой кружевной бюстик в короткий полёт вслед за халатиком. Его взору представились упругие, нежные, молочно-кофейного оттенка девичьи груди с вызывающе торчащими в разные стороны коричневыми сосками, похожие на маленькие лисьи носики. Не в силах бороться с искушением, он прильнул губами к этим изящным холмикам плодородия, покрывая их мелкими, но частыми поцелуями, переходя в трепетном порыве от одной к другой. И уже окончательно теряя остатки воли, подхватил Дарью на руки, унося её в полумрак угла, где призывно белела простынею кушетка. Осторожно положив её на ложе, Андрей опустился на колени рядом. Он вновь прильнул к её губам, соединяясь с ней в длинном поцелуе, жадно лаская руками её тело. Вот рука наткнулась на полоску материи, что ещё оставалась на её бедрах. Подцепив пальцами резинку, он властно потянул её вниз, Даша чуть выгнулась дугой, помогая ему освободить себя от остатков одежды.

Андрей выпрямился и замер, глядя на лежащую перед ним обнажённую Дарью.

Свет настольной лампы, горевшей на столе, не мог осветить всей комнаты, и поэтому в том углу, где находились влюблённые, царил полумрак. Рассеянный свет далёкой лампы лишь слегка освещал их обнажённые тела. Но и этого слабого света хватало, чтобы он мог насладиться видом безупречно красивого девичьего тела. Точёные стройные ножки, крутые изгибы бёдер, элегантно тонкая талия и изысканно нежные груди, слегка прикрытые изящной рукой, вторая рука целомудренно лежала на животе, прикрывая тёмный треугольник между ног, глаза её были полуприкрытые, а на губах сияла томная улыбка.

«Эта картина достойна кисти Рубенса», – почему-то подумалось Андрею, хотя Рубенс рисовал женщин излишне полных.