На изломе

Остаток дня – я провел в компании своей «тройки нападения» – Бобров, Гнатишкин и Фазлиев. Каждый доложил о том, что он нарыл и что с ним произошло. Как оказалось, скомпрометировать пытались не только меня.

– Кассета есть? – сказал я

Серега достал кассету с записями «Кино», поставил в магнитофон – аккорды ударили по стенам и возможно, по ушам тех, кто нас слушал. А то, что нас слушали – это сто пудов.

– Ну… братцы-кролики, – невесело подытожил я, – и что делать будем?

– Надо ехать в Трускавец, – сказал Фазлиев. – Брать за жабры этого водилу.

– Тебе либо не дадут с ним встретиться, – сказал Бобров, – либо его успеют убрать. Либо уберут тебя. Надо держаться вместе.

Нельзя сказать, что он был не прав. Собственно, ни для кого из нас не было секретом то, что «кто-то кое-где у нас порой» сокрывает преступления и всячески препятствует работе групп, таких как мы. Уже на слуху было узбекское дело, где в сокрытии приписок в хлопководстве была задействована правоохранительная структура республики, от участковых ментов и до прокурора республики. Мы точно знали, что в некоторых республиках, автономных республиках, краях и областях милиция превратилась в коррумпированную структуру, готовую на всё, чтобы сохранить статус-кво. Но здесь – я это понимал – здесь ситуация вышла на принципиально новый уровень, приобрела новое качество. Здесь преступления совершает законный орган власти – Верховный совет – и он уже создал незаконные вооруженные формирования, чтобы обеспечить свои интересы, вразрез с Союзным законодательством. По сути, мы имеем тут дело с сепаратизмом, но в отличие от прибалтийских республик сепаратизм здесь скрытый, неявный – но от этого не менее опасный. Даже более – учитывая масштаб. В Литве – ДБК, департамент безопасности края – насчитывает, по оперативным данным чуть более тысячи человек, и не у всех их них есть даже охотничье ружье. Здесь же речь идет о тысячах, если не о десятках тысяч человек, и оружие, как мне намекнули – есть у всех. И вряд ли только автоматы.

Я начал понимать, почему послали нас. Центру нужен предлог для вмешательства, но предлог этот должен быть стопроцентным и предпочтительно связанным с уголовщиной, а не с национализмом. Герасимов так и предполагал, что я выйду на то, чем занимался Щекун и почему на самом деле его убили. Если удастся доказать причастность местных органов власти к совершению преступлений – можно поднимать вопрос. Если же пытаться навести порядок как в Нагорном Карабахе – то Карабах тут и будет, причем Карабах в квадрате, в кубе. Да и не навести сейчас порядок теми методами, после подписания нового Союзного договора – и все это понимают. Скорее наоборот – силовое вмешательство союзного центра во второй по значимости республике Союза может похоронить всю и так держащуюся на соплях конструкцию, и привести к параду суверенитетов. Первый был, когда вышли три прибалтийские республики, остальных удалось остановить, подписать Союзный договор – но я, хоть и мент, но не дурак. И понимаю, что одни подписывали этот союзный договор, имея в виду жить вместе, а другие подписывали, имея в виду цивилизованный развод. Украина – судя по тому, что я здесь разузнал, относится ко второй категории и уже успела создать собственные вооруженные силы. И уголовное дело против Щекуна совершенно точно превращается в политическое.

Выйти на связь с Герасимовым и получить указания я тоже не мог. Местные прослушают линию и будет только хуже…

Остается идти ва-банк.

– Значит так. Вы трое. – сказал я, – перемещаетесь к рижанам. Максимально проводите время с ними, работаете по поручениям нашего следака и вообще – не высовываетесь лишний раз. А я ухожу на дно и попробую помутить воду. Возможности у меня есть.

– У меня тоже есть, – сказал Гнат

– Ты нас как пацанов сделал, – возмутился Бобер. – Мы что, по-твоему, салаги?

– Пацаны. Мы идем по минному полю. Политическому минному полю. Шаг влево, шаг вправо и… привет. То, что я собираюсь делать… с законом и рядом не стояло. И как это вывернут потом – не только здесь, но и в Центре – я не знаю. Я хочу рискнуть, но это будет мой риск, понимаете? Мой – и только мой.

Моя команда смотрела на меня. Я предавал их – но это было необходимо.

– Хорошо, – подвел итог Бобер, – но зады мы пасти тоже не будем. У нас свои концы и мы их будем отрабатывать.

– Хорошо. Бобер за старшего. Ночью я уйду…

…

Недавно пригнанный из Германии бутылочного цвета «Опель-Омега» – стоял на задах, недалеко от гостиницы МВД. Его водитель хорошо знал, где поставить машину – потому что днем он обошел здание, походил по дворам и прикинул, как отсюда можно уйти. Как уходил бы он сам. Именно поэтому его машина стояла здесь – а не где-то еще.

В машине было тепло, сухо. Уютно. Совсем не так, как в засаде в горах близ Кандагара или в пустыне Регистан…

Водитель отхлебывал кофе, наливая его в крышку большого, с цветной аппликацией китайского термоса, который он привез оттуда.