На изнанке чудес (СИ)

— Я одноглазый пират! Какие могут быть документы?! — возразила полосатая змеюка под номером один.

Теора залилась смехом — тонким и чистым, как звон колокольчика. Похоже, ее тень тоже веселилась от души. Только Майя была белее бумаги и боялась шелохнуться, словно на спектакль за ней явился мрачный жнец с косой. Неожиданно Киприан сорвался с места. Метнулся в сторону пурпурно-рыжим ветром и спрятался за ширмой. Напротив полосатого «пограничника» и одноглазого «пирата» из глубин вынырнул чужак в серой пижаме. Разноцветные герои Юлианы покосились на него с крайним недоверием.

— Документы, документы! — сварливо сказал «пират». — Вот, кого нужно проверять!

— Не проверять, — коварно поправил «пограничник». — Давай защекочем его до полусмерти!

Услыхав, что уготовано ему злым роком, серый чужак принялся улепетывать. Но змеюки настигли его с широко разинутыми ртами. В этот миг Майю прорвало. Она еще никогда так громко не смеялась и не топала ногами. Этап разморозки был успешно пройден.

Пелагея впустила кота, который с истошными воплями скрёбся в дверь. Налила ему в миску топлёного молока и позвала друзей к столу. Ее до сих пор время от времени сотрясал беззвучный смех, поэтому борщ из черпака расплескался по скатерти. Майе досталось на пять капель меньше, чем было рассчитано. Киприан налил себе сам. Юлиана поворотила от борща нос и заявила, что дождется вареной картошки. А Теора так и вовсе сказала, что грубая пища ей ни к чему и что отныне она будет питаться исключительно небом. Пелагея пожала плечами. Небом — так небом. Но вот вопрос, долго ли на небесной диете протянешь?

Марта хлебала борщ с таким усердием, словно хотела наесться на всю оставшуюся жизнь.

— Когда настроение хорошее, организм работает, как часы, — сказала она и со смаком оторвала зубами кусок черного хлеба.

После обеда Обормот повел себя, как совершенно нормальный кот, и приступил к тщательному умыванию. Поэтому Марта отправилась мыть тарелки со спокойной душой. Но стоило ей закончить с последней тарелкой, как вся стопка сверкающей посуды грянулась оземь. Изощренная месть Обормота поистине не знала границ. Когда Марта выбежала, чтобы его отчитать, он неподвижно сидел, обернув лапы хвостом, и созерцал дали, недоступные простым смертным.

…- Убирайся из нашего дома! Уходи прочь, грязный дырявый носок!

Разноцветная змеюка с единственным целым глазом стремительно бросилась вперед и укусила чужеземца в серой пижаме. Когда Майя надела гольфы на руки, оказалось, что они ей великоваты. Но даже ее маленькие ручки смогли оживить вязаных змей. Теперь они враждовали.

— Почему я не заслужил? — спросил серый чужеземец. — Разве я не такой, как ты?

— Ты унылый и приносишь несчастье! Родители от тебя отказались, дед лупил тебя ремнем. А еще у тебя нет друзей. Уходи, пока цел!

— Я не виноват, что родители и друзья меня бросили! — дрожащим голосом возразил серый носок. Он всхлипнул, съежился и стал напоминать улиточную раковину. Теора осторожно погладила его по «голове».

— Ты и правда не виноват, — сказала она. — И не должен корить себя за то, на что не в силах повлиять. В конце тернистого пути всегда светит солнце. Оно ждет тебя, поверь. А пока, чтобы проще было идти, возьми моё колечко.

Теора сняла с пальца серебряное кольцо с зеленым бриллиантом и протянула девочке.

— Этот камень способен вылечить любую боль. Если станет грустно, приложи его ко лбу — он заберет всю грусть. И когда ты поднимешь голову, перед тобой засияют голубые небеса.

Подарок Майю впечатлил. Гольф с носком внезапно связала крепкая дружба, а девочка аккуратно взяла кольцо и, полюбовавшись камешком, последовала нехитрому совету. Раньше они с дедом на завтрак, обед и ужин ели вермишель с консервами, которые часто оказывались просроченными. Выяснилось, что у грусти, как и у консервов, есть свой срок годности. И этот срок истёк сегодня, ровно в тот момент, когда камень, добытый на границе миров, коснулся лба.

17. Грандиозная тайна

— Если хорошенько не запрёшь клетки, я тебя самого в клетку посажу! — пригрозил Грандиоз бесцветному человечку в котелке. Человечек тут же шмыгнул в авиариум, но не прошло и минуты, как он вернулся с поникшей головой.

— Позвольте доложить. Тех, чьи голоса выпивает механоглот, решеткам не сдержать. Они и сквозь стены просачиваются. Что, если кто-нибудь увидит?

Грандиоз похлопал цепочку на толстом животе и накрутил на палец.

— Даже если и увидят, примут за привидения. Не о чем беспокоиться. Ступай! Завтра получишь вознаграждение за месяц. Я щедро плачу, ты же знаешь.

— О да, о да! — засуетился человечек. — Великий не бросает слов на ветер. Его обещания — закон!

Он снова шмыгнул в авиарий и больше не показывался. Грандиоз без зазрения совести запер его на ключ. Такова договоренность. Ужин позади, всё необходимое для ночлега слуге предоставлено. А если птицы не дадут ему спать своими криками, мучения с лихвой окупятся.