На качелях XX века

На следующее утро я отправился на заседание съезда. Дело в том, что Дороти Кроуфут-Ходжкин[276] должна была делать доклад об исследовании структуры пенициллина методом рентгенографии. Хотя непосредственно от меня эта проблема была далека, но пенициллин, появившийся только в военное время, представлял общий интерес, и в Институте органической химии в Москве занимались вариациями его структуры в лаборатории, возглавлявшейся И.Л. Кнунянцем. Доклад произвел на меня глубокое впечатление не только и даже не столько своим содержанием, хотя он был очень интересен, но личностью докладчика. Дороти Кроуфут была на вид совсем молодой, даже юной, и отличалась редкостной красотой и изяществом. После ее доклада мне надо было спешить на заседание организационного комитета конгресса, куда я был через посольство срочно приглашен Тоддом.

На заседании рассматривалось тяжелое финансовое положение ЮПАКа[277]: многие страны не платили членских взносов, в том числе СССР. К счастью, я был подготовлен к такому вопросу. Еще в Москве я поставил этот вопрос перед С.И. Вавиловым, и он, после надлежащих консультаций, сказал мне, что СССР уплатит свой долг и впредь будет платить взносы. На вопрос казначея ЮПАКа — краснолицего крепыша-шотландца — я ответил, что СССР заплатит все, что ему полагается. Это вызвало удовлетворение. Дальнейшие вопросы меня не касались, и я откланялся.

Я был приглашен послом на вечерний прием в посольство. Уже наступил вечер, ехать мне было не на чем, а надо было торопиться. Пришлось ловить такси, что я делал в Лондоне впервые в жизни. Это мне удалось, но дальнейшее было трудно. Я попытался объяснить, куда мне нужно ехать, но водитель не понимал. Я его тоже не понимал — ни одного слова, ни одного звука. Тут я еще раз убедился, что бывает совершенно разный английский. К счастью, язык жестов помог нам найти дорогу до посольства.

Я был страшно голоден и спешил перездороваться с новыми для меня лицами, чтобы поскорее обратиться к яствам и питиям, расставленным на столе. В этот вечер я познакомился с Д. Берналом[278], с которым впоследствии много встречался по общественным делам. Узнав, что послезавтра мы едем в Оксфорд, посол предложил воспользоваться посольской машиной, за что я ему был очень благодарен.

Следующее утро у нас оказалось свободным, и мы отправились бродить по Лондону. Вошли в ворота Гайд-парка недалеко от посольства. Гигантский, свежий и чистый парк в самом центре города! Аллеи, огромные деревья, свежая трава, по которой можно было ходить и на которой разрешалось лежать, оставили глубокое впечатление. Увидели небольшую толпу в углу парка, слушающую выступление какого-то самодеятельного оратора с маленькой трибунки. Затем пошли в сторону Букингемского дворца, наблюдали смену караула у его ворот. Прошли мимо парламента, прогулялись по Трафальгарской площади. Словом, «впитывали» в себя новые, но с детства известные места Лондона. Изредка встречали следы разрушений, нанесенных городу немецкими обстрелами.

На следующее утро у гостиницы нас ждала знакомая машина из посольства. По мере удаления от центральных районов Лондона картина существенно менялась. Исчезли исторические ансамбли зданий и фешенебельные здания и появились однообразно застроенные улицы предместья. Эта застройка каменными двухэтажными жилыми домами с палисадниками превосходна, но удручающе однообразна. По-моему, свое жилье можно узнать, только заглянув внутрь дома через окно или по посадкам в палисаднике. Наконец многокилометровая улица предместья кончилась, и мы на пути в Оксфорд. Здесь начинается починка дороги и объезды, которые страшно задерживают нас. Шофер рассказывает то, что ему известно о строениях и владениях, которые мы проезжаем, например об имениях Мальборо, предков Черчилля.

Наконец Оксфорд. Уже 12 часов. Подъезжаем к лабораторному корпусу. Уотерс встречает нас снаружи в состоянии некоторой растерянности. Я представляю ему моих спутников. На лице его растерянность не уменьшается. Он дает нам понять, что уже время ленча, что он нас не ожидал так поздно. Мы извиняемся и ссылаемся на объезды и всякие задержки. Тогда он приглашает нас к ленчу. Благодарим и следуем за ним в его коттедж. Он проводит нас в столовую и представляет жене, и я представляю моих спутников. Затем жена удаляется на кухню. Через короткое время появляется ленч в виде кастрюльки с куском вареного мяса и небольшой порции вареной картошки и моркови. Когда хозяйка раскладывает ленч по тарелкам, я прошу ее дать мне только овощи. За едой стараюсь беседовать. Химические темы здесь не подходят. Ими займемся после, в лаборатории. Узнаю, что мадам Уотерс впервые видит русских. Спрашиваю, можно ли нас принять за англичан. Говорит, что Агеева можно, а меня нет. Расспрашивает об СССР. После ленча, попрощавшись с хозяйкой, идем в лабораторное здание.