На каникулах

Прус Болеслав На каникулах

Болеслав Прус

На каникулах

Вечером, по обыкновению, зашел ко мне мой старый университетский товарищ. Мы оба жили в деревне, в нескольких верстах друг от друга, и встречались почти ежедневно. Он был красивый блондин, и задумчиво-нежное выражение его глаз кружило голову не одной женщине. Меня привлекали в нем невозмутимое спокойствие и трезвый ум.

В тот день я заметил, что ему как-то не по себе: он не поднимал глаз и нервно ударял себя хлыстом по ногам. Я не считал удобным спрашивать о причине его очевидного волнения, но вскоре он сам заговорил:

- Ты знаешь, со мной сегодня произошел глупейший случай.

Я удивился; было почти невероятно, чтобы "глупейший случай" произошел с таким всегда уравновешенным человеком.

- Сегодня утром, - продолжал он, - у нас в деревне вспыхнул пожар. Сгорела хата...

- А ты, чего доброго, бросился в огонь? - прервал я его чуть насмешливым тоном.

Он пожал плечами и, как мне показалось, слегка покраснел; впрочем, может быть, это луч заходящего солнца осветил его лицо.

- Загорелась, - сказал он, помолчав, - пенька на чердаке, а несколько минут спустя и крыша. Я в это время читал Сэя, очень интересную главу, но при виде клубов черного дыма и языков пламени, выползавших из щелей возле трубы, мною овладело обывательское любопытство, и я потащился туда. Все население было в поле, потому я застал там лишь нескольких человек: двух горестно причитавших баб, жену органиста, пытавшуюся предотвратить пожар с помощью образа святого Флориана, и мужика, который раздумывал, держа обеими руками пустое ведро. От них я узнал, что хата заперта, а хозяин с женой ушли в поле.

"Вот она, наша система строительства, - подумал я, - дом пылает, как будто он заряжен порохом..."

Действительно, в несколько минут вся крыша была объята пламенем; дым ел глаза, а огонь так обжигал, что я попятился, опасаясь, как бы не загорелся мой китель.

Тем временем сбежались люди с баграми, топорами и водой; одни стали выламывать плетень, хотя ему ничего не угрожало, другие принялись лить воду из ведер, но так, что, не задев огня, облили всю толпу, а одну бабу даже повалили на землю. Я не давал никаких советов, видя, что огонь не угрожает другим постройкам; спасти же эту хату было уже невозможно.

Вдруг раздался крик:

- Там ребенок, маленький Стась!

- Где? - спросил кто-то.

- В хате... спит в лохани у окна. Да выбейте стекло, еще живым вытащите его!

Никто, однако, не двинулся с места.

Солома на крыше догорела, а стропила пламенели, как раскаленная проволока. Признаюсь, когда я это услышал, у меня необычно дрогнуло сердце.

"Если никто не пойдет, - подумал я, - тогда пойду я. На спасение ребенка понадобится полминуты. Времени больше чем достаточно, но - какая адская жара!.."

- Ну же, пошевеливайтесь! - кричали бабы. - Ах вы собачьи души, а еще мужики!..

- Лезь сама в огонь, раз ты такая умная! - огрызнулся кто-то в толпе. Тут верная смерть, а дитя слабое, как цыпленок, все равно уж задохлось...

"Хорош! - подумал я. - Никто не идет, а я все еще колеблюсь!" - "Хотя, - шепнул мне здравый смысл, - какой черт толкает тебя на эту бессмысленную авантюру? Откуда ж тебе знать, где там лежит ребенок? Может, он вывалился из лохани?"

Балки уже обуглились и, потрескивая, начали прогибаться.

"Нужно же в конце концов проникнуть туда, - думал я, - каждая секунда дорога. Нельзя, чтобы ребенок сгорел, как червяк". - "А если он уже мертв?.. - отозвался здравый смысл, - тогда даже китель жалко".

Издали донесся отчаянный женский вопль:

- Спасите ребенка!

- Держите ее! - закричали возле хаты. - Кинется баба в огонь и погибнет...

В толпе послышалась какая-то возня и тот же вопль:

- Пустите меня!.. Там мой ребенок!..

Не вытерпев, я бросился вперед. Меня сразу обдало жаром и дымом, крыша затрещала так, будто ее разламывали на части, труба развалилась, и посыпались кирпичи. Я почувствовал, что у меня тлеют волосы, и, обозлившись, отпрянул.

"Что за глупая сентиментальность! - рассуждал я. - Ради горсточки человеческого пепла превратиться в пугало... Еще скажут, что я хотел дешевой ценой прослыть героем..."

Вдруг меня толкнула какая-то молодая девушка, бежавшая к хате. Послышался звон выбитых стекол, а когда внезапный порыв ветра развеял завесу дыма, я увидел ее: припав к подоконнику, она перегнулась всем телом в избу, так что видны были ее немытые ноги.

- Что ты делаешь, сумасшедшая? - крикнул я. - Там уже труп, а не ребенок!..

- Ягна!.. Вернись! - звали из толпы.

Провалился накат, искры взметнулись в небо. Девушка исчезла в дыму. А у меня потемнело в глазах.

- Ягна! - повторил тот же плачущий голос.

- Сейчас!.. Сейчас!.. - ответила девушка, пробегая мимо меня обратно.

Она с трудом тащила на руках мальчика, который проснулся и орал благим матом.

- Стало быть, ребенок жив?.. - спросил я.

- Здоровехонек!..

- А девушка?.. Это его сестра?..

- Какое! - отвечал мой друг. - Совсем чужая; даже работает у других хозяев; да ей самой-то не больше пятнадцати лет!

- И ничего с нею не случилось?..