На капитанском мостике

Ж а р о в. А мой долг коммуниста, директора фабрики, сказать вам, что ваши действия граничат, если хотите, с вражеской деятельностью. Только враги так поступают. Вы что? Не знаете, чем я занимаюсь? Тут, понимаешь, и забота о плане, о качестве, о том, как рабочих обеспечить сырьем, чтобы они не остались без заработка. И тебя в награду за все это — «против формализма в работе»! Это что? Помощь? И я, как коммунист, считаю своим долгом довести до сведения районного комитета партии.

П л а т о н о в. Ну, это ваше личное дело.

Ж а р о в. Ну да, вы же считаете, что на фабрике работают одни бюрократы да бездушные чиновники. Только непонятно, каким образом фабрика выполняет план. Вы случайно не задавали себе вопрос?

Д о б р о х о т о в. Зачем ему себя утруждать какими-то вопросами.

Ж а р о в. Нет, товарищ Платонов, это не критика. И руководствовались вы отнюдь не интересами дела. Только мне непонятен ваш выпад.

П л а т о н о в. Я к вам заходил, и не однажды. В последний раз вы сказали, чтобы я не вмешивался не в свои функции, и вообще заявили, чтобы я не влезал не в свое дело.

Д о б р о х о т о в. Выкручивается, товарищ Платонов.

П л а т о н о в. И у вас был, и не раз, товарищ Доброхотов.

Д о б р о х о т о в. Когда? Я что-то не помню.

П л а т о н о в. Ну, я не виноват, если у вас память короткая.

Д о б р о х о т о в. Я на память не жалуюсь.

П л а т о н о в. Столько раз газета выступала с серьезными критическими статьями, и ни одна из них не была обсуждена на планерках, на фабкоме. Я могу привести факты, товарищ Жаров, у меня их предостаточно. У нас, видимо, забыли, что за фамилией стоят рабочие.

Ж а р о в. Вы только посмотрите на него! Какой же он предусмотрительный! Бумажками заручился.

П л а т о н о в. Да, я предусмотрительный. Но я заручился потому, что знал, что мне придется драться.

Ж а р о в. Драться? С кем? Газета — орган партбюро, фабкома и дирекции, так с кем же вы решили драться? Может быть, сразу со всеми?

П л а т о н о в. С теми, кто предает интересы рабочих, интересы дела.

Ж а р о в. Вот оно что! Вы карьерист, товарищ Платонов!

П л а т о н о в. А я не знал, что говорить правду, значит быть карьеристом.

Ж а р о в. Но я хотел бы знать, откуда вы, такой прыткий, взялись у нас, и вообще, что вы за человек?

П л а т о н о в. Могу пояснить. Меня к вам направил районный комитет партии.

Входит  П л а т о н о в а.

П л а т о н о в а. Извините, я не помешала?

Е г о р о в. Напротив, очень кстати.

Д о б р о х о т о в. Вы не можете нам сказать, товарищ Платонов, зачем вы ездили в Лосиноостровское?

П л а т о н о в. Вы что хотите этим сказать?

Д о б р о х о т о в. Простое любопытство, не больше…

П л а т о н о в. Здесь присутствует секретарь комитета комсомола, она может вам дать исчерпывающую справку.

Д о б р о х о т о в. Вы считаете, она в курсе?

П л а т о н о в а. Что ж, я могу ответить товарищу Доброхотову.

Д о б р о х о т о в. Если вы в курсе, можете не отвечать.

П л а т о н о в а. Нет, почему. Вы задали вопрос, я отвечу. Из Лосиноостровского общежития поступило письмо в комитет комсомола. Мы ездили проверять, а что?

Ж а р о в. Вот, видите! А я был о вас совсем другого мнения.

Е г о р о в. Я тоже.

П л а т о н о в а. О чем вы? Вы о статье? Я сейчас была во втором цехе, там работницы горячо обсуждают статью. Все говорят, что такого у нас еще не было.

Ж а р о в. Все верно. Такого у нас еще не было, товарищ Платонова.

В кабинете с папкой в руках появляется  Н а д е ж д а  С е р г е е в н а  М о р о з о в а, секретарь партбюро фабрики.

М о р о з о в а. Я ищу их по кабинетам, а они, оказывается, собрались здесь.

Ж а р о в. Надежда Сергеевна, надеюсь, вы знакомы?

М о р о з о в а. Да. Читала.

Ж а р о в. Это же чепе!

М о р о з о в а. Зачем же так квалифицировать? Статья серьезная и во многом полезная. Обвинения предъявлены суровые, так что нам с вами надлежит разобраться по существу. Я пришла сказать вам, что завтра в четыре часа дня я созываю партбюро вместе с партактивом. Там мы и поговорим.

Д о б р о х о т о в. Правильно. Больше всего меня возмущает тон.

М о р о з о в а. При чем здесь тон, товарищ Доброхотов?

Д о б р о х о т о в. Надежда Сергеевна, тон, если хотите, дает окраску всему делу.

М о р о з о в а. Тон остается тоном, а существо — существом. При всех издержках я считаю, что статья появилась своевременно.

Ж а р о в. Извините, Надежда Сергеевна, но я с вами согласиться не могу.

М о р о з о в а. Ничего. Завтра разберемся. Я хотела бы, чтобы вы малость поостыли, подумали хорошенько. Газета наша, и нам за нее отвечать. Вы не возражаете, товарищ Платонов?

П л а т о н о в. Да, я готов!

М о р о з о в а. Вот и хорошо. До завтра, товарищ Платонов!

П л а т о н о в. До завтра, Надежда Сергеевна.

Морозова, Жаров, Доброхотов и Егоров уходят.