На хуторе

– Чего-чего… Расчевокался… – влез в разговор дружок его Алешка. – Пляши, а там разберемся.

Кто-то засмеялся, и управляющий решил не тянуть. Он откашлялся, построжел и заговорил громко, чтобы все слышали:

– Правление колхоза награждает Скуридина Николая путевкой в санаторий для лечения и отдыха! Путевкой на юг! Бесплатно! – добавил он.

Народ, что у крыльца толпился, и даже бабы, которые к домам поспешали, чтобы перед работой кое-что на скорую руку доделать, – весь народ разом смолк и замер и стоял, замерев, минуту-другую, стараясь понять, не шутит ли управляющий.

Управляющий не шутил. И тогда, тоже разом, прошло остолбененье и развязались языки.

– На курорты…

– Задарма…

– Вот это везет!

– Я ж говорил, пляши…

Лишь управляющий да Николай стояли по-прежнему молча. Арсентьич улыбался, довольный. Эту путевку добыл он, и, надо сказать, совершенно случайно. Вчера ездил он в правление и к свояку зашел, тот главбухом работал. Свояк и сказал ему о путевке, которую для себя добывал. Но теперь она ему разонравилась.

– Желудочный санаторий… – жаловался он. – Будут какой-нибудь отравой кормить. Может, ты поедешь?

Арсентьич рассмеялся.

– Чего я поеду? Да в такое время. Кто отпустит? – И тут совершенно случайно вспомнил он про Николая Скуридина, который по весне месяц в больнице отвалялся. У него язва желудка была, и ее уже резали, а теперь она снова начиналась. Он вспомнил о Николае и сказал свояку: – Отдай мне путевку, на отделение. Скуридину Николаю, скотнику. Хороший мужик, язвенник. Пусть подлечится. Да от жены отдохнет, от тещи.

– Скуридин? Николай? Это Лёнка его жена? – вспомнил свояк.

– Ну да…

– Такому надо… – посочувствовал свояк. – Забирай. Только чтоб втихаря. Договорись с профсоюзом.

С профсоюзом Арсентьич договорился. И вот теперь стоял на крыльце довольный произведенным впечатлением. Удивленный народ гудел.

Лишь Николай не радовался и не удивлялся. Он поглядел на Арсентьича, поглядел и проговорил с досадою:

– Так… Брехни тачают… Курорты… – и, повернувшись, пошел к арбе и коням.

И большого труда стоило Николая вернуть. И только лишь в кабинете управляющего, когда под нос Николаю сунули розовую, лощеной бумаги путевку, лишь тогда он поверил. Поверил, но не особо обрадовался:

– Чего это я… – сказал он. – Чего поеду?.. Людей смешить.

– А чего их смешить? Поедешь, подлечишься.

– Нет, – решительно отказался Николай. – Нечего там делать. Людей смешить.

– Что ты заладил? – разозлился управляющий. – Людей смешить, людей смешить… Вроде тебя черти куда посылают. Курорт, понимаешь, курорт. Юг, море, врачи там собрались. Люди за такую путевку знаешь что отдают? А тебе бесплатно. У нас их сроду и не было, таких путевок. Раз в жизни попала, хватай и поезжай.

– Один съездил, – отводя глаза в сторону, сказал Николай.

Это был тонкий намек. В прошлом году тракторист Митька Тегелешкин ездил по городам-героям. Тоже бесплатно путевку дали, в правлении. А пока он ездил, его жена Фрося управляющего принимала.

Арсентьич намек понял, но виду не подал.

– То туристическая, а здесь лечить тебя будут. Ты весной в больнице лежал?

– Ну лежал…

– Вот доктора об тебе и побеспокоились, – соврал управляющий. – Да еще бесплатно. Ты же больной человек, кожа да кости остались… Спасибо надо говорить, что об тебе заботятся. А ты еще… – в сердцах выругался Арсентьич и вытащил папиросы.

Задымили вместе. Задымили, и Николай закашлялся. Кашель его был тяжелый, и что-то клокотало там, внутри.

– Застудился, – пожаловался он.

– Застудился… – головой качая, повторил управляющий и отвернулся, не хотел глядеть.

Смотреть на Николая и вправду было несладко. Сорокалетний мужик, он гляделся престарело: черноликий, худой, почти беззубый, какой-то сгорбленный, с по-старчески усыхающим телом.

– Да я, Арсентьич, чего… – начал сдаваться Николай. – Я говорю, страшно. В отпуске-то никогда не был, а тут курорты. Да у нас никто и не ездил на эти курорты. Люди смеяться будут, скажут…

– Ну да… Сутки в райцентре сидеть – это ничего. А вот на курорт поехать, подлечиться… В общем, чего тебя уговаривать. Не хочешь – верну путевку. Сейчас вот позвоню по телефону, – потянулся он к трубке.

Николай вздохнул.

– Чего вздыхаешь? Сено накосил?

– Накосил. В копнах.

– Вот свози и собирайся. Поедешь, там профессора, сразу тебя возьмут в оборот. Поглядят, пощупают, назначат лечение. Будешь режим соблюдать, принимать лекарства. Питание усиленное, ванны, уколы, новейшие методы лечения. Не то что в наших больницах. Поселят тебя во дворце, мрамор вокруг, кипарисы, море синее.

Управляющий умел говорить. Он нарисовал такую сказочную картину, что Николай поневоле заслушался. А дослушав, снова тяжко вздохнул.

– Мне оно, конечно, и манится, – сказал он, – край надо бы подлечиться. Да как же скотина, скотину не кинешь?

– Найдем кого-нибудь на подмену.

– Кого найдешь?.. Да и теперь чего же… Снова переваживать. А потом снова здорово. И привесы сейчас пойдут, и заработок терять.

Управляющий задумался.