На хуторе

Он встал и пошел в глубь сада, туда, где терны непролазной стеной стояли. И скоро вернулся со стаканом.

– П-па всему х-хутору инструмент рассредоточен. К-капитально!

Выпили понемногу.

Степан на Володю пристальней поглядел и присвистнул.

– Чего это у тебя с носом?

Володя потрогал нос. Он у него в шрамах был, в свежих, еще розоватых.

– К-кобель ему, – встрял Алешка. – По пьянке.

– Какой кобель? – изумился Степан.

– А-абыкновенный. Он с ним а-абъясняться стал. По пьянке. Па-пацеловать хотел или в морду п-плюнуть. Неясно. Ну, тот его и цапнул. К-капитально.

Володя вздохнул, недовольно поморщился, сказал:

– Давай, выпьем.

– Эта скотина, – окончательно овладел разговором Алешка (он после второй чарки вроде и заикаться меньше стал), – скотина всякая ненавидит пьяных. К-ка-питально вам говорю. Я вот индюков водил в прошлом году. Приду пьяный, они по-своему бельмечут, бегут и на меня к-кидаются. Щиплют, гады, к-капитально! А на следующий день, – торжествующе оглядел он собеседников, – дохнут. К-капитально! Щиплют и дохнут! Все перевелись.

Одной бутылкой, конечно, не обошлось. Степан за второй смотался. Тут уж совсем хорошо стало. Правда, говорил все больше Алешка. Ну, это всю жизнь так было: если он в компании, остальные могут рот завязывать.

– Н-ну, вот. Работаю я, значит, на ферме. М-молоковозом. К-капитально работаю, не придерешься. День животноводов пришел. Всем п-премии дали, грамоты. А мне не обломилось. Ну, грамоты, хрен с ними. Пе-переживем. А где премия? Зажали. К-капитально! Я сразу к бригадиру…

Хороший был мужик Алексей. Когда-то первый парень на хуторе. И учился хорошо. Техникум сельскохозяйственный кончил. Женился, работал зоотехником, две дочки у него. А потом стал выпивать. Крепче и крепче. И пошло все наперекосяк.

– Н-на разных работах теперь. Это лучше. Скотина эта вся мне н-надоела. Вонючая. К-капитально!

Володя-киномеханик – тот больше на жену да на тещу жаловался:

– Пристали: коси да коси. Всю шею переели. Вроде не успею.

– Трава может перестояться, – сказал Степан.

– Сожрут, – убежденно ответил Володя. – Давай лучше выпьем.

– К-капитально!

Потом среди разговора Алешка вдруг замер.

– Ш-ша, – произнес он. – М-молчок, – и прислушался. – Фа-фашисты приближаются, – вскочил он на ноги. – К-капитально! Скрываемся.

– Какие фашисты? – спросил Степан.

– Ху-хуже настоящих… Я их з-за километр чую. Про нас м-молчок. Мы в па-пар-тизаны…

Алексей с Володькой подались вдоль берега по садам, к плотине. А через минуту-другую – Степан только за косу взялся – появились бабы, Алешкина и Володькина.

– Наших не видал? – спросили они.

– Нет, – сказал Степан.

– Где же их черти носят? Трава стоит.

– Мой нынче и на работу не пошел. Говорит, с утра зачну.

– Выходит, не сбрехал, зачал с ранья. А вот когда кончит?

– Как упадут под забором, так и кончат.

Постояли бабы, пожаловались и ушли.

А Степан в речке поплавал, охладился и косил до самого вечера, пока к вербам не подобрался. Алешка с Володей-киномехаником больше не приходили.

За ужином мать радовалась, места себе не находила. Не раз переспрашивала:

– До верьбов? Это против огорода какие?

– Ну, до них… а то до каких, – отвечал Степан.

– Да прям не верится. Это какую страсть божию помог Господь одолеть. Теперь бы он, милостивец, дождя не наслал. Я завтра на работу не пойду. За два дня мы бы управились. Скопнили бы. Ешь, мой сынок, ешь. Свежих щей наварила. Такие расхорошие получились, – мать и за самогонкой в чулан сбегала. – Выпей с устатку.

Степан принес из кухни стаканчики, бабке налил и матери. Мать с трудом половину выпила, крутила головой. А бабка хоть и старше ее чуть не вдвое была, выпить любила. Щами захлебав, она сказала:

– А дождю быть. У меня какой день коленку – как кошка лапкой дерет.

– Да может, зашибла просто, мама? – испуганно проговорила мать, оставляя еду. – Неужто Господь в такое время допустит!

– С Богом судиться не будешь, – назидательно сказала бабка. А потом успокоила: – Ничего, без дождя сена не бывает. А може, он нас не заденет, стороной обойдет.

– Вот так-то бы лучше, – вздохнула мать. – Я вот планую за субботу-воскресенье все добрать, копны скласть. А на той неделе, мой сынок, еще можно бы покосить в степи или по лесу. У прудов, говорят, трава добрая.

Степан опешил:

– Да ты чего… Куда тебе еще… Возов семь-восемь будет.

– И-и, – отмахнулась мать. – Насчитал, считака… Точно. Меньше семи не будет. Хороших возов. Да у тебя еще с того года сколько осталось.

– Мой сынок! – всплеснула руками мать. – Ты погляди на людей! Каждый старается поболе запасти. Убиваются люди с утра до ночи. Ты у Тарасовых погляди. Они в прошлом году такую страсть божию наворотили – до небес! А в этом году… Да они по этому лету… Огрузются.

– Ну зачем тебе столько? На всю жизнь не запасешь. Мыши поточат, и выкинешь. Давай, бабушка, еще маленько выпьем с тобой.

– Ты погляди, какой он у нас, – сокрушалась мать. – Ну, прям какой-то Егор-наперекор. Ты ему одно, он другое. Сено, говорит, зачем. А скотину чем кормить?