На хвосте удачи

И ушла быстрыми большими шагами – торопилась покинуть удивленную дурочку, чтобы не показать улыбку торжества на своем лице. Глупая еретичка по своей собственной воле делала то, чего донна Исабель желала все годы этого злополучного брака. Она уходит и оставляет всё – всё! – в руках Исабель! А если, то есть когда вернется Алонсо… Еретичка с французским отродьем исчезнет из жизни возлюбленного брата, а мальчик получит то, что он и должен получить по людской и божественной справедливости.

Не прошло и недели, как Натали обнаружила, что к ее отплытию (или побегу, если судить по спешности и секретности) все уже готово: доверенный дядюшкин судовладелец предъявил письма и патент, на судно спешно погрузили все, что может понадобиться в долгом путешествии, подобрали и обновили весь гардероб. Шкипер получил щедрую плату; его заверили, что он получит такую же, если доставит пассажиров и вручит прямо в руки сеньору Мартелю живыми и невредимыми. Несмотря на всю свою неприязнь к невестке, Исабель вовсе не желала, чтобы та оказалась на невольничьем рынке, и постаралась, чтобы алчность не затуманила христианскую совесть судовладельца.

Но вместо облегчения Натали ощутила не только неуверенность, которая преданной сестрой рука об руку шла с ней всю жизнь, но и первые сомнения: а права ли она, предпринимая столь смелый шаг? Права ли, заставляя покинуть отчий дом Нати, наполовину испанку, подвергая свою жизнь и жизнь ребенка превратностям долгого морского пути – шторма́, пираты, язычники… Разве одобрил бы ее решение дон Рикардо? Словом, Натали, как всегда, была готова сдаться и продолжать жить в тоске и отчаянии, доводя себя молитвами до исступления и строгими постами – до болезней, но…

Донна Исабель увильнуть ей не позволила.

Наступил поздний вечер, почти ночь, когда они должны были отправиться на корабль. Кошелек, набитый золотом и серебром, драгоценности в шкатулке – Исабель не поскупилась, да и с чего бы, раз невестка оставляет все ее сыну? Нати спала на руках у чернокожей рабыни-няньки. Донна Исабель в последний раз заглянула в лицо ребенка, так напоминавшее маленького Алонсо: пухлые щечки, длинные черные ресницы, сросшиеся брови, кудри, спадавшие на смуглую чистую кожу… Как бы она ни относилась к француженке, ребенок был еще безгрешен. Но Исабель ожесточила свое сердце – а в чем же виноват ее бедный мальчик? Тетка прикрыла личико Нати углом дорогой шали и сказала нетерпеливо:

– Пора!

…А через несколько часов пришло невероятное известие: дон де Аламеда вместе с доном де Эррера передавали привет и сообщали, что они возвращаются, хоть и пережив всяческие приключения, в добром здравии и с предвкушением близкой встречи. После пароксизма радости первым порывом Исабель было послать гонца на корабль, с которым на рассвете отбывала ее невестка.

Но женщина подумала.

И еще раз подумала.

А ведь известие могло и запоздать, прийти уже после отъезда француженки…

Конечно, дон Рикардо расстроится и даже разгневается на свою сестру, слабую женщину, которая не смогла противостоять желанию донны Наталии воссоединиться с родными. Но разве могла Исабель ослушаться невестку, ставшую хозяйкой дома де Аламеда после отъезда супруга?..

Исабель знала мужчин: они переменчивы, точно морская погода, – сегодня без тебя жить не могут, чахнут и страдают, а назавтра уже и думать забыли. Когда Рикардо позабудет о своей недолговечной страсти к чужестранке, поймет, что та вместе с ребенком потеряна для него навсегда, он обратит свой взгляд на того, кто поистине достоин стать его наследником.

На ее ненаглядного Алонсо.

Капитан «Морской звезды» был расстроен. Если б он знал, ни за что бы не взялся за оказание этой, пусть и хорошо оплачиваемой услуги – доставки племянницы с внучатой племянницей хорошему приятелю Жан Жаку Мартелю. Женщина на борт корабля поднялась уже больной. А тяготы долгого пути лишь усилили ее недомогание. От морской болезни Натали начала страдать еще до отплытия – и даже в штиль с трудом выбиралась на палубу: бледная, слабая, похудевшая до прозрачности. Конечно, никаких особых яств на корабле не водилось, но капитан заботился, чтобы его матросы не голодали, а пассажиры не испытывали ни в чем нужды. Казалось, однако, что сеньора и в пище-то не нуждается: ела она как птичка, а зловещий кашель, который шкипер приметил еще при выходе из порта, съедал ее почище голода.

Нати же от морской болезни не страдала вовсе. Ее нянька, возможно, слегла бы, если б девочка предоставила ей такую возможность. Но так как неугомонная малышка не желала проводить в тесной каюте и лишней минуты, Доре приходилось следить и следовать за ней постоянно: корабль, неспокойное море, мужчины… Моряки поначалу бранились и пугались, заставая или натыкаясь на девочку в самых неожиданных местах, но вскоре забавная и упрямая малышка их просто покорила.