На хвосте удачи

Нати ушла на соседний корабль. Посидела, а потом улеглась на теплую палубу, рассматривая прозрачную воду. Даже на глубине видны были сновавшие среди рифов разноцветные рыбки. Залюбуешься… На аквамарин воды пала тень – Нати даже оглянулась, не встал ли кто за ее спиной. Но тень слишком быстро двигалась по дну, рыбки разбегались перед ней, точно всполошенные курицы. Напряженно вглядываясь, Нати чуть не сползла с борта…

– Нэтти.

Она вскочила, возбужденно вскрикнув:

– Тут водятся крабы, просто гигантские крабы, ты только посмотри, Лис!

Фокс без интереса глянул за борт.

– Да, похоже на краба… крупноват, правда…

– И до чего вы договорились?

– Лабор – перестраховщик. Заявил, что будет разговаривать со мной вдалеке от чужих ушей – ты видишь тут любопытные уши, а, Нэтти? – на корвете «Протектор». Вечером.

– Ну а я, – заявил юнга, отряхивая безнадежно замызганные штаны, – тогда все-таки отправлюсь к священнику!

– Замолви словечко перед Господом Богом и за бедного Лиса!

Падре Доминик был просто на седьмом небе. Прихожане не так уж часто собирались на мессы, исповедовались и того реже: да и в чем тут исповедоваться? Кто у кого стянул старую веревку? В гневе, который вызывают своими чересчур ретивыми действиями мэр Каппер и его подручные? Мэр и у самого падре вызывал такие же чувства. Мало того что не дал забрать для украшения прихода золотой иконостас, который нашли на прибившемся испанском судне, так даже свечи жалеет: мол, покупайте в лавке, падре, как все остальные… забывает свой долг перед Богом!

Поэтому новенького отрока, явившегося с подарками в виде двух свечей, падре встретил весьма благосклонно. А когда тот еще пожелал исповедаться… хотя в чем может исповедоваться юноша с такими чистыми глазами? Разве что в греховных мыслях о женских прелестях… Падре Доминик аж подпрыгнул, услышав сквозь самодельную частую решетку:

– Падре, я не мужчина, я девушка…

Священник слушал историю Нати, словно увлекательный светский роман или сказку странствий. Они как-то незаметно выбрались из кабинки для исповеди, падре даже плеснул в кружки вина, предназначенного для причастия.

– Вот и вся моя история, – сказала наконец Нати осипшим голосом. Падре Доминик молчал. Исповедей на своем веку он выслушал немало, но такой еще не случалось; нужно было хорошенько подумать, прежде чем изречь свое пасторское слово…

Фокса тем временем тоже готовили к исповеди. Своего рода.

Только он об этом еще не знал и, чертыхаясь, пробирался к «Протектору» в темноте ночи по неверным, покачивающимся и трещащим под ногами трапам и навесным мосткам. Лишь кое-где на жилых посудинах горели фонари. Эндрю уже знал, что свечи здесь непомерно дороги, просто так их никто не тратит, лучше спать ляжет пораньше, а значит, в лампах теплится вытопленный рыбий жир.

Неудивительно, что тут люди пропадают, решил он, вытаскивая ободранную ногу из капкана, подстроенного гнилой доской мостка. Сверзился вот так в темноте, выбраться не смог, кричи не кричи, никто не услышит! А если уж возвращаются по ночи из таверны Брюннера, накаченные его ядовитым пойлом, – вообще пиши пропало! Кабатчик может так всех своих клиентов лишиться.

Эндрю оглянулся: ночь безлунная, яркие низкие звезды, и не поймешь – то ли звезда мерцает на горизонте, то ли дотлевает путеводный фонарь на улицах Города… И чего это плотник так осторожничает? Боится гнева Каппера? Или приготовил уже второй корабль для побега и подстраховывается? А ты по его милости смотри, как бы тут шею не свернуть!

– Эй, на «Протекторе»! – подняв голову, позвал он.

На палубе появился силуэт, махнул рукой.

– Поднимайтесь!

Следующая команда была:

– Спускайтесь!

Фокс вошел в офицерскую каюту: Лабор, скрестив руки, сидел у стола; единственная тусклая плошка еле-еле освещала его лицо.

– Ну? – сказал привычно. Фокс едва не огрызнулся, но плотник был ему куда нужнее, чем он – плотнику. Эндрю сел на табурет и резко обернулся, заслышав шорох.

– Крысы, – равнодушно сказал Лабор. – Говорите, чего надо-то от меня?

Эндрю пожал плечами.

– Корабль.

– Корабль?

– Корабль.

– Какой еще корабль?

– Который вы строите.

Плотник откинулся назад, точно стараясь держаться от него подальше.

– Ну… А с чего вы взяли, что кто-то его строит?

– Вот с этого! – Эндрю выложил на стол чертеж корабля.

Лабор только взгляд кинул.

– Где взял?

– Там уже нет.

– У мэра?

– А что?

Эндрю, внимательно следивший за лицом плотника, вскочил и развернулся прежде, чем за спиной раздалось густое:

– То-то Чэд обрадуется!

Плотник привел с собой милиционера. Мерзкая крыса!

Зато милиционера никто бы таким мелким зверьком не назвал. Он походил на большую обезьяну. Очень большую. Раза в два шире его, Лиса. Обезьяна стояла у входа в каюту и улыбалась. Такая довольная обезьяна со шпагой в руке. Неизвестно, как она фехтует, но длинная шпага в длинной руке против человека без шпаги…

– То-то Чэд обрадуется…

Не обращая внимания на Эндрю, Лабор схватил со стола драгоценный чертеж.

– Ну, помял все! Волоки его в тюрьму, а завтра доложимся Капперу.

Эндрю, прикидывающий, застрянет ли он, выпрыгнув в кормовой иллюминатор, заинтересовался: