На кого похож Арлекин

Чтобы проверить серьезность намерений атакующей стороны, я подполз к окну с Ботаником Багратионом и выставил его ушастую голову в клетчатой кепке. Моментально голова покатилась по полу, рассыпая опилки. Пули разнесли застекленный офорт над кроватью. Парусник.

Денис, несмотря на мои протесты, подполз ко мне и, обняв, долго смотрел мне в глаза. Он поцеловал меня в губы и сказал: «Я люблю тебя. Навсегда. Прости меня».

Он сказал: «Я люблю тебя навсегда. Прости меня.» И вдруг встал в полный рост. Точнее, как-то подпрыгнул. Я не успел удержать его.

Я не успел.

Я ничего не понимал.

Неведомой силой его отбросило на кровать. Как куклу. Он даже не вскрикнул, а просто вдруг упал на кровать от сильного толчка — как кукла.

Я подумал, что этого не может быть, потому что так не бывает, потому что я ничего не понимал: я видел брызги на подушке, маленькие капли и побольше. Видимо, кто-то раздавил спелую вишню. Почему Рафик не сменил нам наволочки? Разве так принимают гостей? Он хороший, Рафик, только совсем ребенок, как и все мы. Мы дети все-таки. Мы совсем недавно сбросили крылья, когда немного повзрослели. А Денис никогда не повзрослел. Он никогда не постареет, он навсегда Денис, и я его вечный любовник, и скоро вырастут наши яблони, и мы будем срывать тяжелые, сладкие яблоки:

Яблоко — это плод. Плод — не обязательно яблоко. Плод это плод. Все дает плод. Жизнь дает плод. Ничего не цветет напрасно, потому что цветение — предвосхищение плода. Кажется, время обеда: Где же шашлыки, обещанные Рафиком?

Пластинку в гостиной заело?

хризантемы в саду…
хризантемы в саду…
хризантемы в саду…
но любовь все живет…
но любовь все живет…
но любовь все живет…

…Вот, стою у окна и смотрю в сад. Почему не стреляют? Вот же, я стою у окна! Нужно поставить в саду шезлонги с веранды, я буду читать ему Книгу, а на ночь расскажу ему сказку о мальчике, который склеил огромный воздушный шар, пригласил всех своих друзей, и все они полетели на каникулы в Австралию. И даже родители не узнали, что дети улетели в Австралию, ведь они никому не сказали об этом. Скоро в нашем географическом пространстве наступит осень, будет больше дождей и грусти, точнее — грустной радости, будут капать свечи на церковный бархат, и мы будем стоять перед Господом на коленях, и Господь все простит нам на много лет вперед, потому что если не Он, то кто же еще простит? Ты пойдешь в школу, и я куплю тебе новые ботинки, ведь те, старые, совсем уже пошарпаны. Смешные у тебя ботинки, сколько дорог они протопали вместе со мной! Гелка, где мой бинокль? Кто эти люди?

* * *

Денис, мальчик мой, я не одинок в своей осенней скорби. Кто не испытывал этой боли? Но в моей душе есть место и для грустной радости. Самой грустной радости на свете. А моя грусть? Что моя грусть? Это как первый дождь на свежую могилу. Я снова научусь жить и верить, я построю новый мир, я проснусь по новым небом, Денис, но я всегда, слышишь, всегда буду любить тебя.

Ты видишь, я окончательно и безнадежно повзрослел, врос могучими корнями в землю. Прости меня.

Арлекины забыли, как делать настоящие чудеса, и стали показывать просто фокусы.

Я знаю, что там, в твоем раю, в том месте без пространства и времени, там просто хорошо. И много света. Я знаю.

Ты всегда со мной — в свежести жасмина и в благоухании свежих роз, что я купил в киоске аэропорта перед отлетом на новую землю. Это не отъезд, а именно перелет, скачок, прыжок, прорыв. Ты был в моей жизни, чтобы научить меня любить. Я же не научил тебя ничему. Но ведь ты был счастлив со мной, правда?

Что осталось? Жасмин облетает на гранит: Конфетные бумажки, театральные программки прочно забытых спектаклей, бутылка со слезами арлекина, сквозняки в комнатах и плюшевый мишка в моем в пилотном кейсе. Мальчик, высветивший мою жизнь театральным прожектором. Мне бы выплакаться в твой колючий свитерок, что до сих пор пахнет тобой. Мне бы снова оседлать свой мотоцикл и мчать от Либры к Аквариусу. Наши опалы. Наши Аметисты.

…Той осенью мы вернулись с Гелкой в то невеселое поместье. Жасмин совсем облетел. Исполняя странную, последнюю волю пианиста, мы сожгли дом дотла. Буквально — до тла. Так что сгорела вся параферналия, вся меморабилия. Ничего не осталось, кроме воспоминаний. Это было жертвоприношение. Да о чем я пишу — ты же все знал… Ты сделал свой выбор, отказавшись взрослеть. Наверное, поэтому я никогда не мог представить тебя взрослым.

Ты — в своем плодоносящем детстве, с любимыми игрушками. А у меня осталась только память о потерянном рае. Но скажу в оправдание — я выполнил первое обещание (может, и не столь качественно, но ты же знаешь мою вечную поспешность и поэтическую косноязычность) — я написал нашу историю. Живи вечно.

Что касается моего второго обещания, то я его тоже почти выполнил, но пусть это останется между нами.

Я люблю тебя.

До встречи!

Твой Андрей.

22 апреля 1993 г.

Брайтон.