На колокольный крик

Переправы простора

Быстра, велика и широка река Амур. От одного берега до другого – километры. Но человек не может находиться на одном месте. В любом просторе он ищет и находит переправы. Их множество и в небесах, и под землёй, и на участках бесконечных вселенских пространств, между сопутствующими мирами… Но далеко не каждому и не всегда дано, находясь в земной обители, преодолевать иные пространства. Ведь Мироздание, состоящее из бесконечного множество «великих» и «малых» мест и точек обитания живых существ, явлений, условно мёртвых предметов, не может быть замкнутым. Ему нет предела. Потому и существуют самые разные переправы в едином и бесконечном пространстве.

Но в суть этой истины, к примеру, тот же человек проникает, погружается не сразу, а в движении. Ему открываются самые невероятные знание и «чудеса» в процессе, от одного рождения к другому, и этим перевоплощениям-метаморфозам нет конца, да и, пожалуй, начала.

Всё всегда было, есть и будет в пространстве под названием «Мироздание», в котором имеется и бесчисленное множество переправ. Без них не обойтись. Ведь и земная смерть – тоже переправа, от одного берега Вечной Жизни до другого, неизведанного. Нет конца и начала этим берегам, вечному движению и переменам.

Об этом и многом другом сейчас думал Тарас. Он переправлялся с левого берега Амура на правый, управляя лодкой. Дорога по воде не так уж и коротка, добрых семь километров, поэтому достаточно времени для того, чтобы и подумать, кое-что ещё раз осмыслить.

Его «Казанка» с двумя подвесными моторами «Вихрь» довольно легко боролась с течением, пересекала бурную и быструю реку Амур. В общем-то, и проблем в таком движении не имелось, да и погода солнечная, безветренная. Волны небольшие. На корме за спаренными моторами, которые одновременно являлись и рулём, сидел молодой двадцатитрёхлетний охотник и рыбак Тарас Тумали. На нём были прорезиненные штаны и куртка светло-зелёного цвета, сапоги-болотники.

Русский, по облику и рождению, высокорослый парень с синими глазами, с копной светло-коричневых волос на голове, перемешанный с ранней не по годам сединой. К такому человеческому обличию, вполне, подошли бы, к примеру, фамилии Иванов, Петров, Сидоров, но никак не нанайская – Тумали.

Но в жизни складывается по-разному, и зачастую не ты ей, а она тебе диктует свою волю. Правда, зачастую человек этого и желает, ибо не имеется другого выхода из положения или просто считает, что так будет правильней.

А произошёл в конце девяностых годов минувшего века, тяжёлых и даже трагичных для страны и её народа, самый обычный случай. Шёл по большому городу молодой сорокалетний нанаец Гогда Тумали. Прибыл он сюда из своего села (по-старому, стойбища) за покупками. «Гогда» переводится с нанайского языка, как «высокорослый, высокий», и молодой, худощавый нанаец соответствовал своему имени. Рост – за метр восемьдесят, для этого народа, всё-таки, большая редкость. Худое длинное лицо, раскосые глаза, чёрные волосы на голове, правда, с заметной сединой.

Почти всё самое необходимое приобрёл и загрузил в большой рюкзак: патроны, порох, кое-какую одежду для тайги и рыбалки… Пошёл по городу пешком до своей моторной лодки, что на лодочной станции на несколько часов пристроил, за небольшую сумму под присмотром сторожа. Успеет ещё сесть в автобус. А он нанаец, потому много и ходит не на рыбалке, конечно, а на охоте. Там только человека только ноги и кормят, точно так же, как и волка.

Не бедствовал Гогда Тумали и в те нелегкие годы, как многие другие люди. Река Амур кормила и тайга. В ней, кроме зверя, и грибы, и ягоды, и орехи имеются. Да ведь как ему бедствовать? Невозможно. Люди такого бы не позволили шаману, даже если бы он совсем не занимался промыслом. Ведь он камом считался известным и добрым, людей от болезней лечил… Многое умел.

Никаких денег, понятно, за добрые свои дела не брал, но от того, что люди давали от души, никогда не отказывался. Это могла быть и старая сеть, и кусок медвежатины, и юкола (сушёная не солёная кета)… Ведь, всё равно, отдавал он дареное, да и самим добытое, людям, что в нужде жили. Таких много было. Одних только женщин в селе, потерявших кормильцев, предостаточно. Таков был Гогда Гидович, и другим ему быть совесть бы не позволила.

В жизни у него так получилось, что рано жениться не торопился, Всё своим бубном, поясом звенящим, камланием, настоями трав целебных, беседами полезными для духа человеческого и тела людям пользу приносил. А вот сейчас, вроде бы, ещё молод, да уж привык сам за себя отвечать и свободным быть. О невестах всерьёз уже и не думал. Один остался в доме. Отец Гида (копьё), что шаманом тоже был, и мать Нэсултэ (ягоды рябины) уже лет пять, как к «верхним людям» ушли, в другом мире обитают. Иногда он с ними общается, хорошо им там.