На кончиках пальцев (СИ)

— Я чем-то обидела тебя, юный Малфой? — Минора была уверена в себе и своих словах, а потому звучала убедительно и спокойно, — Твой отец был более чем однозначен в своём намерении. И ты, как наследник, не должен противиться его воле. Да, магия приняла тебя Лордом, но давай будем честны друг с другом: какой из тебя Лорд, мальчишка? Как ты собираешься руководить своим наследием, если вас хотят сжить со свету? Если оно конечно останется у тебя на Родине, — она сделала паузу, давая понять, что здесь есть о чём подумать. — Не хочешь думать о семейном наследии, подумай о матери. Что с ней станет, если вы вернётесь домой? А у моего рода есть дома практически везде. Хочешь, Испания, хочешь, Германия. Франция. Бельгия. Швейцария. Где угодно, Драко. Власть, положение в обществе, уважение этого общества. Что тебе ещё нужно? Зачем ты так противишься этому браку? Никогда, — она так звонко хохотнула, что юному волшебнику стало противно от этого диссонанса старости и совершенно несвойственной ей девичьей весёлости, — никогда не поверю, что ты мечтаешь жениться по любви. Тебя просто не могли так воспитать. Не могли.

Самым болезненным в её словах было то, что каждое из них было правдой. Его действительно воспитали не так. И если быть честным с самим собой, это предложение выглядело вполне рациональным. Единственное, что отличало его ото всех остальных — это возраст волшебницы: Драко искренне сомневался, что она сможет подарить ему наследника. Но он и не мечтал жениться по любви. Совсем не это его останавливало. У него буквально сердце кровью обливалось от одной мысли, что ему придётся прикоснуться к ней. Его искали, его ждали, был кто-то, кто был создан специально для него. И он просто не мог его предать. И это были отнюдь не романтические чувства. Это было нечто совершенно иное. Это было как верная дружба, единство душ. И Драко сам себя уже привык считать сумасшедшим, но сейчас, когда куска его души так отчётливо не хватало, когда он потихоньку угасал в этих условиях, даже несмотря на появившуюся в душе надежду, он просто не собирался сдаваться. Он не мог пойти против родовой магии, да и против себя самого. Но всё это осталось неозвученным. Юный Малфой, как изволила выразиться его невеста, сохранял молчание. Но всё же сделал глоток чая, и его тут же вывернуло на изнанку. Он, кажется, даже не успел проглотить.

Он не понимал, что происходит, но вся жидкость оказалась на полу, а во рту появился странный привкус чего-то отдалённо знакомого. Но голова закружилась, и он не стал напрягаться. Просто откинулся на спинку кресла, а потом заглянул в янтарные глаза своей собеседницы:

— Довольны? — его губ коснулась язвительная, высокомерная усмешка, а потом он прикрыл глаза, показывая, что разговор окончен. Он не отметил того момента, когда Минора вышла из комнаты.

Но на этом всё не закончилось. Через какое-то время пришла мать, стала расспрашивать о том, что произошло, допытываться о том, кто и что сделал с ним, что он так реагирует на простейшие зелья. У Драко были все основания полагать, что Амортенция не относится к простейшим зельям, но даже если это была не она — любое подобное зелье так просто не сварить. Потом она внаглую влезла в его голову, перебирая воспоминания, словно карточки в картотеке, не удивляясь, никак вообще не реагируя на них, механически анализируя, есть ли что-то полезное для неё. Не нашла. Ничего полезного. Она даже не разозлилась, когда уходила. Просто кивнула и не прощаясь скрылась за дверью.

С каждым днём Драко становился всё слабее. Это не было как-то внешне заметно. Просто он чувствовал, что не хватает чего-то, что раньше поддерживало в нём жизнь. «Может, солнца» — подумал он однажды, но это было глупо. И смешно. Без солнца в Азкабане волшебники живут годами. Парню решительно не хотелось умирать. Но он не знал, как помочь самому себе. Хотя мысли об этом занимали его постоянно. Как выжить и что с ним происходит? Критично осознав, что стены защищают заключённого от любых внешних магических потоков, он понял, что родовая магия именно поэтому здесь почти не ощущается, а значит он не мог позвать даже Типпи. Но если не магия рода Малфоев, тогда что защитило его от Империуса? И от любовного зелья? И каким ещё способом мать попытается заставить его жениться на этой бабушке? Единственное, в чём корил себя Драко — это в своей безучастности. Если бы он спросил у фрау Миноры её мотивы, возможно, он смог бы отговорить её от подобного брака…

Появление в Хогвартсе Победителя произвело бы фурор, поэтому Гарри появился там под мантией. Гермиона старалась не забывать, что двери нужно придерживать подольше, а шагать от стен подальше, и дойдя до библиотеки, она облегчённо вздохнула: