На кончиках пальцев (СИ)

Драко Малфой немыслимым образом сочетал в себе благородство и постоянное стремление к собственной выгоде. Он был прозорливым, мыслил нестандартно, был лишён всякой наивности, но почему-то оставался ранимым, уязвимым, и, возможно, именно поэтому был таким одиноким. Почти как она сама. Гарри и Рон всегда были рядом. Но едва ли с ними она ощущала то родство душ, которое позволило бы ей открыться. О нет, она не лицемерила, как Драко, и не пыталась создать образ кого-то, кем не являлась. Но и полной искренности с друзьями она не могла себе позволить. Прежде всего потому, что она была девушкой.

Её робкие попытки понравиться Малфою она не сразу осознала. Но когда поняла истинную причину своего желания стать красивее, тут же окрестила себя безмозглой идиоткой. У неё не было и шанса. Да она и не надеялась ни на что. Но Драко с каждым днём очаровывал её всё сильнее, не прилагая к этому ни капли усилий. Он был добр к ней, вежлив и учтив, а ещё он уважительно относился к её начитанности и трудоспособности. Проведя много часов за постижением разных наук, наследник древнего рода понимал, что все те знания, которыми обладала Гермиона, дались нелегко.

Каждое совместное занятие всё глубже утягивало девушку в больную, бессмысленную влюблённость. И в какой-то момент, она поняла, что не очень-то успешно её скрывает. Гарри очень доходчиво ей показал, что это давно уже не секрет. И с этим нужно было что-то делать. Вот только ничего сделать было нельзя. Кроме как усмирить пустые мечты и попытаться сохранить хотя бы остатки гордости и собственного достоинства.

Так она и поступила, тщательно контролируя своё поведение, отслеживая и анализируя свои чувства и эмоции. Но сдержать весь свой гнев и страх, когда она увидела Драко в крови не смогла. Она готова была избить Поттера до потери сознания, когда поняла, что он натворил, и всё равно намного болезненнее было наблюдать, как Гарри, преодолевая очевидную боль, тянулся к своему Драко, как облегчённо он выдохнул, поняв, что самое страшное не случилось. И пусть тогда их отношения она не могла назвать романтическими, их близость горькой полынью отдавала в груди. Но самым большим откровением стало то, что Драко может так любить. Не без эгоизма и в безусловно малфоевской манере, но беззаветно и по-настоящему. Любить всей душой. Но не её.

За этот год она научилась жить со своими чувствами. Даже решила, что сможет со временем забыть о них. Но, когда она стояла посреди пепелища школы и наблюдала, как Победитель Волдеморта беспомощно озирается в поисках своего магического Соратника, на неё снизошло понимание, что теперь Гарри снова сблизится с Малфоем, что, оставаясь верной подругой, она вынуждена будет каждый день смотреть, как её любимый человек снова влюбляется в её лучшего друга. И она просто сбежала. Было бы проще снова пережить пытки сумасшедшей Беллатриссы или голод скитаний. Пройдя столько испытаний за это время, она была не готова снова быть сильной.

Магический вестник нашёл Гермиону как раз в тот момент, когда девушка собралась уходить с берега. Из воды вынырнула рыбка, превращаясь в воробья прямо в полёте. Птичка взмахнула крыльями и присела на плечо волшебницы.

— Прости меня, Гермиона, что забираю у тебя частичку так нужной тебе гармонии… — голос Полумны ясно звучал в тишине пляжа. — Но ты нужна Гарри. Никто, кроме тебя, не сможет разделить с ним эту боль. Дракон ушёл в зазеркалье, и без тебя Гарри не найдёт свою половинку. Торопись, Гермиона, ещё немного, и он снова опустошит себя до последнего всполоха.

Воробышек спорхнул с плеча и рассыпался миллионом разноцветных мыльных пузырьков. Думать о том, как Полумна нашла её, было некогда. Гермиона бросилась к своей комнатушке, которую сняла за последние маггловское деньги, и аппарировала, как только призвала палочку из недр своей безразмерной сумочки.

В «Ракушке» она нашла только Флёр. Остальные, как оказалось, прочно обосновались в школе. По официальной версии все они помогали разрушенной Альма-матэр, на самом же деле только там был хоть какой-то шанс помочь Гарри.

Кингсли однозначно запретил им появляться в Мунго. Для всей Магической Британии Гарри Поттер оставался символом новой жизни, и весть о его странной болезни могла сыграть катастрофическую роль для всё ещё не пережившего последствия войны общества. И Гермиона полностью поддержала это решение Шеклболта, услышав о нём от мадам Уизли, которая возмущалась таким неблагородным решением новоиспечённого политика. Разумеется, мысленно, и разумеется, отметив про себя, что абсолютно солидарна с новым Министром Магической Британии исключительно из-за умения посмотреть на эту ситуацию, оценивая все обстоятельства, а не только типично по-грифффиндорски во всём искать честь и доблесть. Мысли плавно перетекли к знакомому слизеринцу, который этому её научил, и девушка, не слушая гневную отповедь француженки, аппарировала в школу.