На коньках по Неве, или Мышь в рукаве

Мышата бросились к двери. Увы! Маршруты петербургских сквозняков неисповедимы. Почему при открытии двери в Академию со всего размаху захлопнулась дверь в обсерваторию, — непонятно! Над этим ещё придётся поломать головы местным научным светилам. Путешественники во времени, к своей досаде, пропустили всё: и то, как юные ученики, построенные в аккуратные шеренги, кричали: «Виват, государь Пётр Алексеевич!», и то, как весело трубил трубач, а царь шёл вдоль строя и всем ученикам пожимал руки, и то, как он, чуть согнувшись, вошёл как раз в тот класс, где были Федя с Тимохой!

— И надо же было мне их в сумке оставить! — прошептал Федя.

— Куда же они могли подеваться? — оглядывался Тимоха.

— Бог в помощь отрокам учёным! — подкручивая ус, сказал Пётр, ожидая, когда ученики вновь заполнят класс ван Блюмена. — Здравствуй, Иван. Вот, привёл с собой Хоггета. Пускай посмотрит нашу Академию.

Учитель и инженер раскланялись. Тут Пётр заметил Тимоху.

— А, Данилов сын, — поприветствовал Пётр мальчика, — молодец, что не испугался. Между знанием и невежеством имеется громадная пропасть, поэтому любой человек должен с пользой употреблять каждый час и трудолюбиво заниматься науками.

«Надо же как! Один раз меня увидел, а помнит», — обомлел мальчик, но ответил царю: —Я сегодня, царь-батюшка, только посмотреть пришёл, а учиться после каникул начну.

— Правильно! Зимой будешь заниматься теорией, а летом изучать морское дело на практике. Хоггет, — обратился Пётр к англичанину, — мы сейчас с Иваном словом перемолвимся, а ты пока отроков поспрашивай, проверь, какие знания у них в голове осели. И правды не таи!

Иван Петрович предупредительно поднёс стул англичанину и вышел вслед за царём.

Как же повёл себя инженер Хоггет, оставленный с учениками? Схватил ли он указку, принялся тыкать ею в отроков? Или возвёл глаза к потолку и стал вспоминать свои школьные годы? Отнюдь нет. Чуть только на него обратились взгляды всех, кто был в каморе, Хоггет согнулся пополам и присел.

— Что с вами, сударь? — подскочил к англичанину Федя.

— Должно быть, ветчина была не свежа… — закряхтел Хоггет, — голубчик, а где у вас тут отхожее место?

— Сейчас же вас провожу, — Федя помог корчащемуся инженеру подняться. Едва они вышли за дверь, Хоггет сказал:

— Я сам дойду, скажи куда.

Федя объяснил ему, где находится уборная, и вернулся в класс, где ученики радостно обсуждали небывалое доселе везенье: урок всё никак не начинался.

Пётр и учитель поднялись по лестнице именно туда, откуда не могли выбраться Тимка и Тинка, — в обсерваторию. Когда дверь открылась, мышата юркнули за ножку стола. Тинка шепнула:

— Вот здорово! Царь к нам сам пришёл. Давай-ка рассмотрим, во что он одет.

— Я принёс тебе список кораблей, любезный Иван, вот он. Документ сей, как ты понимаешь, секретный. Вот те суда, что есть в нашем распоряжении. Прибавь к тому ещё «Оксфорд» и «Страфорт», да ещё «Исаак-Викторию», что на ремонте, да фрегат «Лондон», он к лету будет готов. Проложи на сей карте маршруты сообразно навигационным расчётам. Мне в Адмиралтейств-коллегии уже примерно наметили, но я желаю ещё твой план посмотреть, поскольку ты в географии и навигации зело искусен.

— Сделать всё, что в моих силах, государь, — сказал Иван, польщённый доверием царя. Он взял свёрнутый в трубочку плотный лист бумаги и сунул в карман.

Царь положил руку на плечо ван Блюмена.

— Поторопись, Иван, награжу, не обижу.

Тимка, выглянув в эту секунду из-за ножки, так и подпрыгнул: манжета царского камзола была подбита серебряной нитью.

Если бы кто-нибудь в этот момент вышел к лестнице, ведущей в обсерваторию, этот кто-то весьма бы удивился, увидев Хоггета, на цыпочках спускавшегося вниз. Того самого Хоггета, который ещё минуту назад корчился от боли в животе.

— Теперь — в камору, — велел Пётр и пошёл к двери. Мышата ринулись следом, Тимка успел выскочить, чуть не попав под тяжёлый сапог Петра, но Тинка испугалась, что её раздавят, и дверь захлопнулась, снова отрезав её от всех.

Хоггет тем временем вернулся в класс, уселся на стул, отдуваясь, и спросил:

— Прошу извинить моё отсутствие. Что сейчас вы проходили с господином ван Блюменом?

— Сигналы судов, сударь, — сказал один из учеников.

— Кто скажет мне, как показать, что неприятель близко?

И все, конечно же, ответили бы ему на этот вопрос, но в эту минуту в класс вошёл Пётр и, обернувшись, крикнул:

— Несите!

После этого двое слуг внесли большой, скатанный в трубку ковёр, а за ними вошёл взволнованный Иван Петрович.

— Вот, любезный Иван, Петров сын, прими сей знак в честь нового года. Да послужит этот знак целям учения отроков российских и да будет им примером и назиданием.

Пётр собственноручно развернул ковёр, длины его огромных рук хватило, чтобы перед любопытствующими взорами предстал вытканный разноцветными нитями красавец — фрегат, флагман российского флота «Ингерманланд».

— Шпалера сия делана в Петербурге, на нашей мануфактуре, недавно открывшейся. И я повелел всем украшать дома и дворцы русскими шпалерами. Не уступают, чай, они французским да итальянским, а, Петров сын?

— Прекрасный работа, государь.