На корабле утро

Потом сутки законного отдыха после операции. Бильярд, тренажерный зал, партия в нарды с интернированным клонским офицером Дохшаном, веселый треп в столовой и какая-нибудь кинушка. И не про войнушку, а про любовь…

Эта картина будущего благополучно просуществовала в моем мозгу около пятнадцати минут и по достижении нашим «Сэнмурвом» эшелона восемь тысяч была начисто смыта потоками объективной реальности, данной мне в ощущениях.

Гигантская невидимая кувалда ударила по правой плоскости, все мы от неожиданности заорали. Флуггер резко клюнул носом, в недрах аппарата что-то важное натужно заскрипело, а затем лопнуло.

– Доклад! – выкрикнул я, адресуясь к нашим пилотам.

– Атакованы. Имеем повреждения.

– Кем нахер атакованы?

– С Синанджа говорят – чоругами.

– Какое ваше решение?

– Да какие могут быть решения? – на удивление спокойно ответили мне. – За нас уже все решено. Идем на вынужденную в Пролив.

Синандж город большой, я бы даже сказал – обширный. Южная часть его туши разлеглась вдоль морского побережья континента. А северная – перебралась на длинный, с воздуха похожий на язык, остров. Среди прочего, на этом острове находится тот самый космодром, на который мы направлялись. Ну а Пролив – это, ясно дело, то, что отделяет остров от материка. Синий лоскут моря шириной в пару километров. Именно его в свете последних событий наш пилот и собрался проутюжить брюхом.

Не успел я как следует осмыслить эту перспективу, как чудовищная перегрузка вдавила всех нас в кресла.

Наш «Сэнмурв» перешел в отвесное пикирование и оставалось только молиться, чтобы оно не выродилось в неуправляемый штопор.

– Отрыв от воздушного противника, – прокомментировал пилот. – Потерпите, братцы.

Падали мы едва ли дольше минуты. Но поскольку я каждую секунду ожидал рокового удара о землю, эта минута хорошо запомнилась. Ну это уж как обычно.

Однако пилот наш, Четвериков, оказался настоящим кудесником. Как ни прибеднялись и Четвериков, и все его сослуживцы насчет своих возможностей по пилотированию чужой, плохо освоенной машины, летунами они были все-таки знатными.

Четвериков чисто вывел «Сэнмурв» из пикирования и вскоре выровнял его.

У меня отлегло от сердца. Тело бросило в жар.

Однако все худшее было еще впереди.

– Синандж нас не ведет, – глухо сказал Четвериков. – Нет связи с землей. Вообще. Что там у них творится?

– Да что творится, – отозвался второй пилот, его фамилии я не знал. – Ты вниз-то глянь… – и тут он сорвался на крик. – Нет, ты только посмотри!

В это мгновение нечто – за неимением других терминов я называю это нечто «своей интуицией», а иногда «командирским чутьем» – буквально вырвало меня из кресла и поволокло вперед, к пилотской кабине. Нарушая летные инструкции, я ворвался во владения Четверикова.

На меня никто не обратил внимания. То есть может и обратили, но реагировать – не отреагировали.

Да оно и понятно. Впереди показывали такое шоу, с которым появление какого-то Степашина сравниться нисколечко не могло.

Над Синанджем шел ливень. И, как мне показалось в первую секунду, бушевала гроза. Однако когда справа по курсу на земле разорвалось нечто столь же увесистое, как 600-мм снаряд линкора, я сразу понял, что свистопляска вспышек не имеет ничего общего с капризами природы.

Поначалу было темновато – в Синандже дело к шло к полночи. Четвериков включил посадочные фары, но пока что их лучи освещали лишь канаты ливневых струй и бурлящую поверхность Пролива.

Как садиться при такой видимости, мне лично было неясно. Хотя я и понимал, что пилот полагается в основном на приборы, а альтиметр у нас вроде был исправен.

Не прошло и минуты как картина полностью изменилась.

Вот справа от нас вспыхнуло первое рукотворное солнышко. За ним еще одно – сзади. И еще два спереди. Это наши артиллеристы на земле пустили в ход осветительные снаряды.

Пошли подробности.

Спереди на наш флуггер надвигался один из мостов, связывающих материк с островом.

Слева прямо на наших изумленных глазах обрушилось одно из самых пафосных зданий Синанджа – кажется, это было управление Макранского филиала концерна «Кармаил».

Облицованная изумрудной плиткой громадина (ее найдешь на половине открыток с видами Синанджа), похожая не то на молодую бледную поганку, не то на фаллос, сложилась внутрь самой себя.

Рядом с ней мелькнул силуэт многоногого гиганта.

Конечно же это был чоругский шагающий танк. Но в ту секунду я был совершенно не готов осознать это. И отчего-то решил, что вижу арочный космодромный кран (хотя откуда бы ему там взяться?).

– Всем приготовиться, – сказал Четвериков будничным тоном. – Иду на снижение. Посадка будет жесткой. Поэтому не расслабляйтесь, – и, обращаясь лично ко мне, добавил: – Ты бы, Лева, хоть на пол сел…

Но никакая сила в мире не могла заставить меня оторваться от лобового стекла. Я продолжал стоять, широко расставив ноги и упершись руками в заголовники пилотских кресел.

На нас надвигались опоры второго моста – клоны называли его Мост Пехлеванской Доблести. Или Чести, точно уже не вспомнить…