На корабле утро

Поскольку клоны исполняли указания Бондаровича с нечеловеческой быстротой (жить хотелось, и еще как!), искусственная тяжесть на корабле сразу же уменьшилась до одной десятой «же».

Я понимал, что Бондаровичу виднее, ведь он из Разведупра. Но вот его распоряжения насчет дейнекс-камеры я совсем не понимал. Зачем это? Что за странный ход?

Кап-три меж тем раздухарился.

– Начать маневр боевого уклонения! Тип маневра: плоская змейка в горизонтальной плоскости, амплитуда – шесть. В вертикальной плоскости – плоская горка, превышение – три. В маневр требую ввести случайные вариации. Комендорам подготовиться к перенесению огня по ближайшему корвету. Тип снаряда – осколочный. Подрыв – на дистанции триста метров от цели…

Вот эти приказания я понимал.

Заказанные Бондаровичем маневры запускали линкор по замысловатой кривой, что должно было предельно усложнить наводку позитронных лазеров ягну. Что касается стрельбы осколочными, тоже никаких вопросов. Корветы – цели слабозащищенные. Их проще будет поразить потоком стальных градин, чем добиться прямого попадания снарядом, пусть даже и корректируемым.

Но это было еще не все.

– Отключить кормовые щиты! – скомандовал Бондарович. – Отключить щиты поясов «В» и «Б»! Мощность на поясе «А» – пятьдесят процентов. Мощность носовых – максимум! Маджид, – обратился он к замершему на отдалении капитану «Кавада», – скажите пожалуйста, сколько протянут ваши носовые щиты в критическом режиме?

Маджид тут же оказался рядом. Он был рад возможности оказаться полезным!

– По инструкции – двенадцать минут. Но один из эмиттеров там барахлил еще в мае. Словом, семь минут – самое большее.

– Чудесненько, – вздохнул Бондарович. – Знал бы раньше, приказал бы развернуть линкор кормой вперед… Ну да теперь уже поздно…

Подтверждая правоту Бондаровича, корветы ягну дали первый залп – об этом сообщили операторы систем слежения, которые, как это ни странно звучит, наблюдали его визуально.

По их данным, ближайший поток позитронов пронесся в полукилометре от левого борта линкора, остальные прошли еще дальше.

– Мазилы, – злорадно ухмыльнулся Бондарович. – Приказываю открыть огонь главным калибром!

Все, находящиеся на мостике, включая меня, отчего-то заулыбались. Это мистическая вещь – главный калибр. Огонь главным калибром вселяет в сердца звездолетчиков – не важно, наших или клонских – какую-то невыразимую словами уверенность в том, что победа – она наша, уже почти в кармане.

– Да, кстати, Маджид… – свойским, не командирским каким-то тоном добавил Бондарович, – уберите людей с верхних мостиков и, если есть возможность, лишний техперсонал из кормовых отсеков.

Насколько гуманным был этот совет, стало ясно уже через две минуты. Позитронный лазер ударил в центральную верхнюю надстройку. Ее должен был прикрывать пояс защитного поля литер «Б». Но он был отключен (понятно почему: за счет этого Бондарович высвободил резерв энергии для переброски на носовые щиты!) и тысячи тонн многослойной брони, пластика, коммуникаций, выгородок, электроники и неизменных фравахаров испарились в аннигиляционном вихре за доли мгновения.

Цунами плазменной ударной волны обрушилось на верхнюю палубу линкора.

Находясь в бронированной цитадели масштабы этого катаклизма прочувствовать было трудно. Но оценить – можно.

Освещение несколько раз угрожающе мигнуло, но, слава Богу, не вырубилось.

Ослепла целая плеяда терминалов. Над головой зашипела лопнувшая труба. Хотелось надеяться, не самая важная.

В тот миг я подумал, что было бы правильно отдать свой гермошлем Бондаровичу. Я не гордый, мне сгодится и пожарный противогаз.

Но Бондарович, который и прежде впечатлял своими командирскими качествами, на глазах превращался в эпического героя, до отказа накачанного адреналином. Его волевое лицо было бесстрастно. Он изрыгал команды с такой скоростью и такой всепобеждающей уверенностью, что отвлекать его каким-то гермошлемом было просто страшно. Может ведь и взглядом испепелить!

– Маршевые – стоп! Малая тяга на носовую группу! По корветам ягну – беглый огонь! Прекратить маневр «плоская змейка»! Носовая группа – средняя тяга!

– Есть обратная связь на носовых щитах! – доложил офицер щитовой группы.

Это значит – прямое попадание.

– Скачок температуры на эмиттерах! – продолжал офицер. – Второе попадание!

К нашему линкору вплотную подобрался тот самый пушной зверь…

Если эмиттеры защитного поля сгорят, позитронный лазер пробьет корабль насквозь от носовых антенн до кормовых хризолиновых дюз. Тоннель, по которому можно летать на флуггере, образуется в корпусе корабля за первые же микросекунды, а затем раскаленная плазма рассверлит этот тоннель во все стороны. Накачанный горячим газом линкор едва заметно припухнет на экранах наших соседей по ордеру, а затем лопнет, распыляя наши газообразные останки по всей системе Макран. Какая красивая, космическая смерть! Не каждый может похвастаться тем, что его уход из этого мира сопровождался взрывом карманной сверхновой!