На костылях любви

– Да не моя это идея, – потупившись, сказала Дуня, – а папеньки моего. Он решил, что пускай, мол, я на время получу такую игрушку, о которой мечтаю. Он думал, что ты для меня – игрушка. Все остальные он уже перепробовал. Дам, мол, доченьке предмет ее воздыханий в коробочке с розовой ленточкой – она насытится и успокоится.

Дуня замолчала.

– Ну? И что, успокоилась уже? Или еще надо месяцок-другой? – почти злобно спросил Максим.

– Нет! Не успокоилась! – категорически и вместе с тем нежно ответила она. – Успокоишься тут, когда ты такие песни сочиняешь и поешь.

– Почему я? – проявил Максим честную скромность. – Моя только музыка, мелодия. Ну и исполняю сам, конечно.

Он был рад при любой возможности увести беседу в сторону, но ему это не очень-то удалось.

– Я знаю, мой люб… Короче, Максим, мне и так известно все, что ты делаешь. Я ведь очень давно слежу за то… за творчеством твоим. Потому что я тебя очень-очень… Потому что я тебя… вообще… Кажется, что всю жизнь, пока себя помню. Стихи тебе пишу. Тебе и про тебя. Не показываю никому. И все про тебя знаю… И помню. – Дуня глубоко вздохнула и спросила: – А ты помнишь, какое сегодня число?

– Пятое июня, – удивленно ответил Максим.

– Нет, ты не понял. Что это за дата – ты помнишь?

Из вежливости Максим порылся в памяти, ничего там не обнаружил и ответил:

– Нет… Нет, ничего не припоминаю.

– Так вот, – сказала Дуня. – Сегодня исполнился ровно год, как ты меня послал подальше. Не помнишь?

– Не помню… Как послал? Зачем? По какому поводу?

– Я тогда десятый класс оканчивала. И в который раз пришла на твой спектакль, последний перед отпуском. Потом у служебного входа ждала тебя с букетом тюльпанов. Поздравить хотела с окончанием сезона. А сзади папин лимузин ждал. Ты вышел…

– Ну, ну, дальше! – поторопил Дуню ее пленительный пленник (ну как же тут без каламбура!).

– А дальше – как всегда. Тебя окружила куча телок с цветами и блокнотами для автографов. Стали клянчить сфоткаться с тобой. Ну и когда я сквозь них все же прорвалась, Валера, шофер наш, меня окликнул. И я, уже озверелая совсем, рявкнула на него как на лакея, чтоб не лез, куда не просят, и знал свое место…

– Ну, и что дальше?.. – с трудом припоминая давний эпизод, спросил Максим.

– А дальше ты посмотрел на меня, потом на машину как на мусоровоз, не принял от меня цветы и так, знаешь, брезгливо обронил: «Не пошла бы ты, девочка, читать книгу „Капитал“ Карла Маркса, чей бородатый памятник тут на площади стоит». И я с позором ушла. А телки твои мне вслед ржали…

Печальный рассказ Дуни о памятной дате их несостоявшегося знакомства подтолкнул Максима на еще один, почти профессиональный вопрос.