На край света

Возникла пауза, в течение которой я глотал – не еду, а слезы. Да, во всем виновата моя больная голова, моя бессонница – это было… Нет, это не могло быть тем… чем оно было!

Вдруг она тихо произнесла:

– Мы заходим слишком далеко. Простите меня, сэр. Полагаю, я сказала больше, чем следовало, да и вы тоже. Все даже замолчали, – добавила она, оглянувшись. – О, Хелен!

Но леди Сомерсет, славная женщина, пришла мне на выручку:

– А что, мы, старшие, можем сказать более важного? Веселитесь, дорогие мои, пока получается!

Андерсон разговаривал с сэром Генри. Беседа, конечно, велась на профессиональные темы: кого на какую должность назначили и прочее в таком роде. Леди Хелен, благослови ее Господь, улыбнулась нам, кивнула и отворотилась.

Я сидел, неожиданно возжаждав, чтобы мои ушибы превратились в раны – настоящие! Я мечтал геройски повести солдат в безнадежную битву и возвратиться с победой и ранами – такими жестокими, чтобы за мной пришлось ухаживать – и кто же этим займется, как не мой новоявленный ангел? Я желал со страстной силой, чтобы на мне была военная форма или орден, чтобы ослепить ее, и внутренне сыпал проклятия на мир, где увешивают наградами стариков, коим нет от того никакой пользы! Впрочем, я уже в первые минуты почувствовал, что она девушка умная и понимающая и что ее не завоевать мундиром синего сукна и золотыми галунами – Господи, о чем я говорю? Она не станет…

О чем же мы беседовали? Теперь уж не помню, потому что наши слова значили мало по сравнению с чувствами, захлестнувшими эту удивительную гостиную.

Иногда между нами устанавливалось выразительное и, готов поклясться, сладостное молчание. Мы оба… Точнее, я сделался силой влияния моих эмоций столь же чутким, как леди Сомерсет. Все существо Марион буквально наполнило меня, я чувствовал, что жизнь обрела новый смысл и значение, а мисс Чамли, уверен, таким же образом постигала меня. В комнате звучали голоса, но мы словно находились под серебряным куполом.

Ах, этот купол! Я провел благословенные часы, подобно моту-наследнику, который уверен, что деньги растут на деревьях, и ему ничего не нужно делать, разве только велеть управляющему взмахнуть жезлом – и вместо листвы с дерева посыплются гинеи. Я растранжирил эти два часа, которые следовало разделить на сто двадцать минут, на семь тысяч двести секунд, и каждую секунду, каждый миг, смаковать – нет, это слишком пошло! – беречь как драгоценность… Вот оно, верное слово… как и слово «очарование».

Словно рыцарь из старинной сказки, Эдмунд Фицгенри Тальбот, которому еще только предстояло делать карьеру, проспал эти часы на щите в разрушенной часовне любви! Простим же молодому человеку, юному глупцу, его пылкость и восторги! Теперь я понял, почему мир согласен слушать о них только из уст гения!

Что же я запомнил? Ничего определенного из того волшебного времени, лишь самый конец, когда нас вернуло к действительности ворчание Андерсона: «Чертов бал!»

– Бал, мисс Чамли, мы совсем забыли. Ведь будет бал! Бал, слышите! На всю ночь! Вы должны оставить для меня… какой?.. все танцы! А если нет, то хотя бы часть – бо́льшую, и еще самый длинный танец. Какой танец самый длинный? Котильон? Да! И аллеманда… Интересно, можно будет танцевать вальс?

– Не думаю, мистер Тальбот. Леди Сомерсет, как поклонница лорда Байрона, не одобряет вальсы. Правда, Хелен?

– Леди Сомерсет, заклинаю вас! Байрон – бесчувственный малый, а против вальса возражает из-за хромоты. Как лисица, что говорит «зелен виноград».

В спор вступили остальные. Марион соглашалась со мной и объявила, что в Англии (Шекспир hors concours[67]) нет поэта, равного Александру Поупу. Сэр Генри утверждал, что большая часть из написанного им – вздор. Андерсон ворчал. Леди Сомерсет цитировала Байрона: «Стремите волны, свой могучий бег!».

– Хелен, нет, только не это! Или вы хотите меня отсюда выжить?

Серебряный купол разбился.

Леди Сомерсет остановилась посреди строки.

– Сэр Генри! – воскликнул я. – Нельзя ли идти вместе хотя бы до мыса Доброй Надежды? Капитан Андерсон расскажет, чего нам стоило создать впечатление, будто мы способны обороняться.

– Я бы все сделал, чтобы угодить вам, мистер Тальбот, но это не в моей власти. И потом – вам нечего бояться, с французами мы теперь друзья.

– Я не имел в виду…

Ко мне повернулся Андерсон:

– «Алкиона» – быстроходное судно, коль она дошла сюда из Плимута за такой срок. Несколько часов – и она скроется за горизонтом. – Повернувшись к сэру Генри, он добавил: – Вы, должно быть, основательно изучили ее ход, сэр.

– До самого Гибралтара снасти прямо-таки звенели. Говорю вам, сэр, мне постоянно приходилось поглядывать вверх. Мой старший офицер даже при ряби то и дело менял галс, чтобы не брать полный ветер. Пришлось сказать ему: «Беллами, – сказал я, – у нас ведь, черт побери, фрегат, а не торговое корыто». А ваш старший как управляется?

– Неплохо. Жаловаться не на что, сэр Генри, повезло нам. В Спитхеде, когда ветер был противный, он научил матросов уму-разуму.