На край света

– Так и есть, – вмешался в разговор Саммерс, который не присоединился ко всеобщему веселью. – В один из своих визитов, я обнаружил у пастора большую коробку листового табака. От сырости он покрылся плесенью, и я выбросил его за борт.

– Какой еще табак! – удивился я. – Я ничего такого не заметил. Да и не тот он был человек, чтобы…

– Уверяю вас, сэр. Это случилось еще до вашего первого прихода.

– Вот видите! – обрадовался Преттимен. – Тяга к образованию, природная смекалка и постоянная необходимость быть начеку воспитали во мне привычку с легкостью запоминать любые беседы. В том числе и тут, на корабле.

– Нет-нет, пощадите, – просительно воздел руки Саммерс. – Сейчас не время для подобных воспоминаний.

– Самое время, сэр, коли словам дамы… я просто не могу оставить все как есть. Так вот, один матрос сказал другому: «Билли Роджерс приперся от капитана, грохоча от смеха, как трюмная помпа. Пошел по нужде и говорит – а я с ним рядом присел, – много, говорит, чего я в жизни видел, но чтобы пастор мне отжевал – о таком и думать не думал».

Торжествующий и яростный взгляд мистера Преттимена, его растрепанная шевелюра и неожиданная, но точная имитация грубого матросского говора привели аудиторию в восторг. Радостное улюлюканье обескуражило философа, он растерянно закрутил головой. Этот забавный эпизод переменил общий настрой. Неожиданно все принялись обсуждать будущее представление. То ли вид мистера Преттимена навел на мысль о комедии, то ли… Кстати, вот и актер на комические роли! Благодаря всеобщему подъему, разгорающаяся ссора между вашим покорным слугой и Преттименом угасла сама собой, уступив место гораздо более приятному разговору о том, что будем ставить, кто будет ставить и так далее, и тому подобное.

Затем я, как обычно, пошел прогуляться по шкафуту и встретил – кого бы вы думали? – «мисс Зенобию», поглощенную беседой с Билли Роджерсом! Ну разумеется – вот он, тот самый «бравый маряк», который «не может больше ждать». С каким однако пылом написано его безграмотное, но цветистое письмо! Что ж, если сунется за белую линию, к Зенобии в каюту, получит линьков.

Мистер Преттимен и его невеста гуляли по другой стороне палубы, поглощенные беседой. Мисс Грэнхем громко, так, чтобы я слышал, рассуждала о том, что действовать надо сперва на молодых и неопытных чиновников, еще не испорченных всеобщей продажностью. Коротышка Преттимен трусил рядом с ней, согласно кивая в такт ее на редкость здравым, хотя и чересчур строгим рассуждениям. Что ж, эти двое стоят друг друга; судя по всему, они действительно влюблены настолько, насколько это возможно для таких необычных личностей. Ага, вот вы и попались, мисс Грэнхем! Теперь я буду присматривать не столько за вашим женихом, сколько за вами!

Жених и невеста пересекли белую линию, разделяющую сословия на корабле, и остановились на носу побеседовать с мистером Истом и его бледной юной женой. Вернувшись, они направились прямиком ко мне, в тень навеса, который был натянут у правого борта. К моему изумлению, мисс Грэнхем объяснила, что они советовались с мистером Истом! Оказывается, он искусный ремесленник и имел дело с печатными станками. Думаю, они собираются нанять его на работу. Я постарался не показать, какой интерес вызвало у меня это заявление, и сменил тему, спросив, какую пьесу мы собираемся показать народу. Мистер Преттимен проявил к постановке столь же малый интерес, сколь и к другим делам – он якобы полностью погружен в свою философию. Правда, забраковал Шекспира, так как тот, по его словам, уделял слишком мало внимания общественным порокам. Я резонно заметил, что общество состоит из людей, но собеседник меня просто не понял – между его незаурядным умом и обычным здравым смыслом будто стоит невидимая преграда. Преттимен начал было ораторствовать, но его искусно отвлекла мисс Грэнхем, сказав, что «Фауст» Гете, по ее мнению, отлично подойдет.

– Жаль однако, – добавила она, – что талантливое произведение нельзя без потерь перевести с одного языка на другой.

– Как-как, мадам?

– Я имею в виду, – терпеливо, будто обращаясь к одному из своих воспитанников, разъяснила мисс Грэнхем, – что гениальность пьесы при переводе несколько теряется.

– А вот тут, – улыбаясь, ответствовал я, – могу возразить вам с полным на то правом. Мой крестный перевел на английский Расина и, по словам знатоков, перевод не хуже, а кое-где даже лучше оригинала!

Собеседники разом остановились, обернулись и воззрились на меня с совершенно одинаковым выражением на лицах.

– В таком случае должен уведомить вас, что это редчайший случай, – со своей обычной лихорадочной убежденностью воскликнул мистер Преттимен.

– Так оно и есть! – с поклоном ответил я.

С этими словами и вторым поклоном – в сторону мисс Грэнхем – я оставил их, чувствуя себя победителем. Честное слово, парочка настолько самоуверенна, что так и тянет их поддразнить. Хотя не исключаю, что других та же самая самоуверенность может и напугать. Пока я писал последние строки, они прошли мимо моей каюты в пассажирский салон, и я услышал, как мисс Грэнхем говорит о ком-то: