На край света за мечтой

Джек и Глория Мак-Кензи уже заняли свои места за столом, когда молодые люди спустились. Отец Джеймса еще раз из вежливости встал, приветствуя гостью. Хелене он показался вполне симпатичным. Это был высокий спокойный стройный мужчина с темно-рыжими курчавыми волосами и каре-зелеными глазами. Цвет лица у него был заметно темнее, чем у сына. Лицо, немного угловатое, испещрили морщинки, большинство из которых казались мимическими. Но Хелена уже знала: этот человек пережил тяжелые времена. Джек Мак-Кензи оставлял впечатление добродушного и спокойного хозяина. Он предложил Хелене присесть за стол рядом с Джеймсом и, пока подавали еду, старался вести любезную беседу. Блюда выносила молодая девушка в темном платье и фартуке, но без чепчика на длинных черных волосах. Вероятно, у нее в роду были маори, однако Хелена не питала в этом уверенности, впрочем, как и в том, имела ли девушка белокожих предков.

– Спасибо, Анна, – сказала Глория, когда служанка поставила суп.

«Это совсем не маорийское имя», – подумала Хелена.

– Значит, вы прибыли из Польши, Хелена? – поинтересовался Джек Мак-Кензи. – Откуда же конкретно?

Она опустила ложку. Разумеется, хозяин дома старался казаться милым, но девушке все еще было трудно рассказывать о своем утраченном доме во Львове.

– Из Львова, – наконец промолвила она. – Это название, наверное, немного трудно произносить, можно говорить просто: Лемберг. Знаете, у города было немало разных имен, потому что там есть много национальностей. В основном, все жили мирно.

Хелена с трудом заставила себя проглотить ложку супа с бататом. На вкус он был великолепен, однако воспоминания оставляли горький привкус.

– Львов находится в Восточной Польше[16], – объясняла она дальше. – Там всегда было намешано много разного народа: белорусы, украинцы, евреи, поляки… Теперь, наверное, еще и русские, после… после нашей депортации… – Хелена потерла лоб. Как только она думала об этом, аппетит тут же пропадал.

И Мак-Кензи не хотел обременять ее лишними расспросами.

– Львов – очень старинный город, – спасала себя девушка, не желая распространяться об ужасных подробностях, и продолжила рассказ о культуре и архитектуре: – Там очень много разных церквей, музеев, театров. Знаменитая опера. Мои… мои родители иногда водили нас туда, если мы обещали сидеть тихо во время представления… – Хелена нервно рассмеялась.

– У тебя большая семья? – спросила Глория.

– Много теток и дядьев, – тихо ответила она, – двоюродных братьев и сестер. Но жили мы только вчетвером: отец, мать, сестра и я. У нас… у нас был красивый дом в центре города. Отец рядом устроил практические занятия, ученики приходили прямо к маме домой. Мы с Люциной, в общем-то, никогда не были… одни.

Голос Хелены сорвался, и она ничего не смогла с этим поделать. Теперь и Глория Мак-Кензи заметила, что их любопытство по поводу родного города гостьи совсем не радовало девушку.

– Если не хочешь, можешь не рассказывать об этом, – с пониманием промолвила хозяйка и позвала Анну, чтобы та убрала тарелки из-под супа. – Иногда от воспоминаний щемит в груди, даже если они хорошие… Как там дела у Биллеров, Джеймс? Миранда наконец определилась, что будет изучать? А Гал все так же увлекается горным делом?

Джеймс пока не проронил ни слова и молчал в течение всего ужина. Он добросовестно, хотя и односложно, давал ответы на выстраданные вопросы Глории о родственниках, живущих на Северном острове. Парень, собственно, мог бы и заметить, что все это были одни лишь попытки прервать напряженное молчание. Лилиан в последние дни и так много говорила по телефону с кузиной. Поэтому Глория хорошо знала, как идут дела у Лилиан, Миранды и Бена на Северном острове, а также у Галахада в Греймуте.

В конце концов Джек решил перевести разговор на совершенно безобидную тему.

– В последние дни уже приятно похолодало, – прокомментировал он погоду. – Осень на Южный остров приходит раньше…

Но попытка была провальной. Джеймс использовал любой шанс, чтобы направить беседу в русло военной темы.

– Если ты это называешь холодом, спроси у Хелены про Сибирь!

Девушка смущенно опустила глаза. Она как раз не считала, что на Кентерберийской равнине холодно.

– Вас там интернировали[17], да? – по-дружески спросил Джек. – Это был трудовой лагерь?

Хелена кивнула.

– Работа на шахтах, – коротко ответила она. Девушка неохотно рассказывала о своей жизни во Львове, но еще больнее давались ей воспоминания о годах, проведенных в Воркуте. – А нас, девушек, часто отправляли в лес. Рубить сучья сваленных стволов. Это была не такая уж… тяжелая работа…

– Мне кажется, для подростка она очень трудна, – пораженно заметил Джек. – К тому же в снегу и на холоде. Ваши родители погибли там?

Хелена снова кивнула. Об этом она уж точно не желала говорить. Но Джеймс хотел припереть отца к стенке и сделал это.

– Вот видишь, что случится, если не победить Гитлера! – торжествовал он. – С этими парнями нужно покончить. И важен каждый человек! Каждый мужчина, способный держать в руках оружие!