На краю

Удивление питерцев нарастало. Вот команда ворвалась в комнаты, и сразу стало ясно, что там действительно располагался притон. В трех комнатах дымились опиумные кальяны, в четвертой на низеньких столах валялись счетные палочки для домино. Несколько человек, обкуренные до одури, лежали на грязных циновках. Хозяин с ахами и охами давал на ломаном русском языке пояснения надзирателю:

– Капитана, мало-мало себя содержать… Фсе мои друзя, зашли гость, хотел узе уходитя…

Мартынов расхаживал по комнатам и диктовал Максюте:

– Три банковки медные, в них денег… семьдесят шесть рублей сорок копеек…

При этом главный сыщик сунул себе в карман взятую со стола пачку мелких купюр. Покосился на питерцев и сказал:

– Должен же я из чего-то наградные выдать своим людям.

Отвернулся и продолжил:

– Костяшек для банковки двадцать три штуки. Курительных лампочек… Тарногурский, сколько там лампочек?

– Девятнадцать, ваше высокоблагородие[31].

– Пиши: девятнадцать. И два фунта опиума-сырца. Хотя нет, исправь на один. А это что в бутылях? Попробую… О, ханшин, самый лучший, из чумизы. Раз, два… семь четвертей. Одну заберите в отделение, пригодится.

Надзиратель усердно строчил в блокноте. Во всем обыске Лыкову чудилось что-то ненастоящее. Словно владивостокские сыщики разыгрывали перед приезжими спектакль. Окончательно статский советник понял, что происходит, когда китаец-десятник протянул Мартынову лист бумаги.

– Еще два? – спросил тот, глянув в записи, и китаец молча кивнул.

Тут Максюта ушел в соседнюю комнату. Лыков бесцеремонно отобрал бумагу у главного сыщика и помахал ей в воздухе:

– Агентура донесла? Или господин подполковник распорядился?

По затравленному взгляду Мартынова он понял, что попал в точку, но решил убедиться в этом наверняка:

– Это те, кто не платит дань?

– Ваше высокородие, прошу вас обратить этот вопрос к господину полицмейстеру.

Алексей Николаевич махнул рукой Азвестопуло и молча вышел на улицу. Там воздух был ненамного чище, чем в притоне…

– Фу… Как они тут дышат?

Грек выглядел расстроенным:

– Я правильно вас понял?

– Правильно. Все это была театральная постановка для приезжих. Банковки, опиум – настоящие. Только облава липовая. Потому как в соседнем доме все то же самое. И по всей улице так. И по другим не лучше. Но они платят ясак подполковнику Ледингу, и к ним полиция не ходит. А к тем, кто жмотится, посылают Мартынова. И нас, дураков, в придачу.

Не прощаясь и не объясняясь, питерцы отправились к себе в гостиницу. На душе у обоих было тошно. Однако вскоре Азвестопуло начал хорохориться:

– Ну и чего тут нового? Будто в других городах не так.

– У Блажкова в Ростове иначе. И в Иркутске, и в Семипалатинске.

– Да? А в Киеве как? В Одессе? В Могилеве?

Коллежский асессор назвал города с самыми продажными полицейскими. Его начальнику нечего было ответить, и он со зла выругался.

На следующее утро, позавтракав, командированные отправились все на ту же Комаровскую. Курившие у входа надзиратели, завидев их, почему-то тут же скрылись внутри. Питерцы почувствовали недоброе. Они прошли в кабинет Мартынова. Навстречу им поднялся бледный Сергей Исаевич. Он зачем-то вытянул руки по швам и доложил, запинаясь:

– Ваше высокородие! Арестованный вчера Малясов час назад убит при попытке к бегству.

– Что?

Лыков поискал стул, нашел его и сел, борясь с душившим его гневом. Досчитал до десяти и поднял глаза на коллежского регистратора:

– Как это случилось? И кто стрелял?

– Сию минуту их допрашивает господин подполковник…

– Допрашивает или инструктирует, что отвечать мне?

Мартынов побелел еще больше и начал заикаться:

– Я п-попрошу избавить меня от в-в… ваших намеков…

Понимая, что он лично ни при чем и не заслуживает такого обращения, Алексей Николаевич встал и отправился на Алеутскую. Но Лединга не оказалось на месте. Секретарь доложил, что полицмейстер на докладе у военного губернатора, и с ним те два конвоира, которые застрелили арестанта. Питерцы кинулись следом.

В кабинете Манакина они увидели следующую картину. Лединг с всклокоченными волосами патетически взывал к начальнику области:

– … тут он как толкнет Артизанова, да как побежит! Но Собачкин – вот молодец! – не растерялся и свалил негодяя наповал. Едва-едва тот не ушел.

– А почему стрелял не по ногам? – с ходу, не здороваясь, налетел на служивого Лыков. Тот вытянулся и доложил:

– Маркел Собачкин, городовой старшего оклада Второго участка!

– Так почему не по ногам, а?

Собачкин озадаченно покосился на полицмейстера. Тот подскочил и взял питерца за рукав:

– Да патронов мало дают на учения. И потом, что такого? Хуже было бы упустить. А тут одной каторжной рожей меньше.

– Да, Алексей Николаевич, – поддержал вдруг подполковника генерал-майор. – Городовой действовал по обстоятельствам. Я одобряю его поступок. Собачкин! От меня тебе награда пять рублей. Генрих Иванович, вставьте в приказ по управлению.

– Слушаюсь, ваше превосходительство.

Лыков понял: какими бы ни были отношения между губернатором и полицмейстером, на глазах приезжих местные всегда сговорятся. Однако он счел нужным спросить радостного Лединга: