На краю архипелага

Чаек и бакланов могло привлечь лишь одно – пища. На этот раз это оказался труп. Раздетый по пояс мужчина неопределенного возраста: кожа подозрительно светлая, выдающая новичка, предплечья и босые ступни в пятнах и полосах ожогов от ядовитых кораллов, обожающих хорошо прогреваемые мелководья, лицо уже уродливо расклевано.

Несмотря на то что самому старшему из присутствующих было не больше двадцати пяти, а младшему и четырнадцати не исполнилось, зрелище никого не ужаснуло. Лишь Дина не стала участвовать в осмотре тела, но и не косилась осуждающе – деловито описывала круги по прилегающей территории, причем небезуспешно: нашла зацепившуюся за кораллы белую рубашку.

Туча, выворачивая карманы брюк, довольно заметил:

– Свеженький. Почти не воняет.

– Наверное, буй близко, – предположил Макс, наблюдая за процессом сбора трофеев.

Все стандартно: бумажник с мелочью, кредитками, дисконтами, мокрыми купюрами; связка ключей; отдельно автомобильный с брелоком сигнализации; пухлая визитница; носовой платок и какие-то скользкие бумажки.

– Телефона нет, – нахмурился Туча.

– Гопники за гаражами отстегнули, – хохотнул Бродяга и, присев перед телом, задрал покойнику верхнюю губу: – Похоже, дядька не дожил до превращения в дикса.

– От кораллов умер? Сильно пожгло? – догадался Снежок.

– Можно сказать и так. Язык у него на весь рот раздуло. На серьезную колючку наступил, наверное. Яд.

– Точно! – вскинулся Туча. – У него обуви нет! Где она? Динка! Ты его боты не находила?!

– Нет. Только рубашка здесь. И все.

– Жаль. Дальше потащимся или назад вернемся? Как достало эту лодку таскать… Эй! Макс! Это я тебя спросил! Ты же у нас главный!

Макс, карабкаясь на скалу, пробурчал:

– Не видишь, чем я занят? Осмотрюсь – потом скажу.

Вид, открывшийся с вершины, на первый взгляд был столь же бесперспективным, как и прежде. Но Макс не опустил рук – вновь припав к биноклю, начал изучать все, что было доступно взору. На востоке, увы, намеков на проход не оказалось. Там все еще хуже, чем за спиной: сплошная коралловая щетка и хаос скальных гряд. Путь к Большому перекрыт наглухо. Но плох тот разведчик, который ограничивается одним направлением. Медленно поворачиваясь по часовой стрелке, продолжил осмотр. Местами замечал зеркала глубокой воды, но они были невелики и стиснуты препятствиями со всех сторон.

Уже совсем было отчаялся, решив, что придется тащить опостылевшую лодку назад, как вдруг среди монотонного хаоса рифовых мелей и серых низких скал увидел нечто принципиально новое. Далеко – плохо просматривается, но прикрыто подозрительно высокой грядой, что обнадеживает.

– Увидел воду? – не утерпел Снежок.

– Мальчик, да тут везде вода, – хохотнул Бродяга, хлопнув по морской глади, сверкавшей в считаных сантиметрах от коралловой щетки.

– Я о нормальной воде спросил, а не о горячей луже!

– Чует сердце – придется тащить лодку назад, – вздохнул Туча. – Ты как, Летчик? Не жалеешь еще, что добровольно на эту каторгу вызвался?

Летчик, с треском оторвав затуманенный взгляд от стройных ножек Дины, ответил невпопад:

– Я тоже пить хочу.

– Там протока. – Макс счел нужным порадовать товарищей.

– Где?! – вскинулся Снежок. – Там?! Но нам ведь в другую сторону.

Мальчуган был прав: протока просматривалась на северо-западе, а Большой остров должен быть где-то на востоке или даже на юго-востоке – слишком далеко они забрали к северу, двигаясь вдоль преграды вот уже второй день.

– Это первая серьезная вода, которую мы здесь встретили. Я уверен, что пропустить проход никак не могли – все ведь внимательно осматривали. Значит, на юге его вообще нет. Но может быть другой путь с северной стороны, к той самой широкой протоке, о которой Бродяга рассказывал.

– Не протока, а пролив, – уточнил тот.

– Пусть будет пролив – какая нам разница. Отсюда плохо видно, но эта протока, похоже, тянется на северо-восток. Возможно, она где-то там с ним соединяется.

– И толку? – не понял Туча. – Мы все равно потом по своим следам не сможем протащить корабли – их на руках не унесешь.

– Поменяем тактику. Будем обследовать протоки – искать нормальный путь, а не бродить по мелководьям. Расселина, на которой стоит наш буй, тянется на север. И восточная расселина туда же тянется. Может, они как-то связаны с этой или с тем проливом. Надо на серьезной воде дорогу искать – зря мы вообще сюда полезли.

– И далеко до этой протоки? – заранее мрачнея, уточнил Туча.

– Не очень. Надеюсь, в последний раз таскать придется.

Вздохнув, Туча оставил труп в покое, подошел к лодке, взялся за веревочную петлю:

– Ну что, бурлаки? Последний решительный рывок?

Опыт – великая вещь: по отдельным просматриваемым пятнам открытой воды и зубчатой стене высокой рифовой гряды Макс по аналогии с уже виденным сделал далеко идущие выводы. И не ошибся.

Все как обычно: полоса морской глади шириной метров семьдесят в самом узком месте, и до сотни-полутора или даже чуть больше в широком. Берега каменные, высокие, скалы на них почти белые от птичьего помета – серьезного дождя давно не было, а пернатые любят эти богатые рыбой проходы в рифовом поле.