#на_краю_Атлантики

Что-то нехорошее, жуткое было в этой перемене: стало быть, она чего-то не знала, что знал он. Знал он, ученый. Страх, давно прибитый и забытый ею, стиснул сердце. Он словно восстал из пепелищ ее много сражавшейся когда-то души и незримыми длинными пальцами дотянулся до сердца. Она уже предвидела, как страх вывернет душу наизнанку, стирая память о том, что она умеет бороться с ним, стирая память о ее глобальном плане и большом пути, намеченном когда-то с такою неудержимою внутренней силой.

Все стиралось, рассыпалось – как красной пылью рассыпалась застывшая пузырчатая лава, на которой стоял их город, если чуть поскрести ее ногтем. Как иллюзорен был мир, выстроенный на одной фантазии, на одном дерзновении, что человеку подвластно все: прошлое и будущее, прогнозы и планы, космос, техника… и человеческая природа в том числе.

– Я прочел одну статью, – прервал ее размышления Йохан. – Точнее, исследование динамики распространения коронавируса. Юля, я тебе ее перешлю. Послушай, пора признать, что эпидемию не остановить. Все страны мира полыхают от вспышек заболевших. Что-то немыслимое разворачивается в Штатах. Италия, Иран захлебываются от потока пациентов. То же ждет и Испанию… континентальную Испанию, конечно. В итоге мы все переболеем.

– Почему все? – Юля еще не могла этого понять. Она так привыкла к другой точке зрения, согласованной с мужем и утвержденной им, и не осознала, что с этого момента новые точки зрения, как грибы во время ливня, будут рождаться каждый день.

– Потому что невозможно создать вакцину так быстро и так легко. Ученые обещают разработать ее за год, но это немыслимый срок. Любая вакцина должна тестироваться пять-шесть лет.

– Тогда зачем карантин? В этом нет никакой логики. Если мы должны переболеть, так давайте перестанем скрываться и будем, наоборот, искать этот вирус, чтобы у всех был коллективный иммунитет.

– Все не так просто. В самых тяжелых случаях пациентам требуется ИВЛ – искусственная вентиляция легких. А таких аппаратов очень мало – намного меньше, чем нужно, если болеть будет каждый второй. Обычно их несколько штук на отделение.

– А… без них?

– Смерть. Для тяжелых случаев. В Италии ИВЛ не хватает, поэтому самые пожилые люди остаются без них. Они умирают не потому, что врачи не могут им помочь, а потому, что не хватает ИВЛ.

Юля закрыла глаза.

– Ты все прочитаешь в этой статье. Дело в том, что длительный карантин в Китае не смог полностью остановить распространение эпидемии. Новые случаи регистрируются каждый день. Но они смогли снизить нагрузку на здравоохранение. Это наша единственная цель сейчас, чтобы оградить самых слабых, понимаешь?

Его слова ранили ее. Она хотела сопротивляться им, но сопротивляться не могла, чувствуя, что и Катя относится к тем самым слабым и что ей, быть может, тоже понадобится ИВЛ.

– Но как долго мы сможем все сидеть взаперти?

– До изготовления пробной вакцины.

– Ты же сказал, что это произойдет только через год.

– Да.

Юле хотелось закричать на него, как маленькому ребенку хочется кричать на мать, если у него что-то не выходит, будто мать виновата во всех его неудачах. Ей хотелось обвинить его в том, что он именно жаждет остаться отрезанным от нее на целый год и что он не любит ее, раз готов так легко отступиться от нее. С большим трудом она сдержалась и не припомнила ему, что он сглупил, когда не послушал ее и не поменял билеты. Если бы он только сделал, как она просила его, – были бы они сейчас вместе, всей семьей, едины и неразрывны на Тенерифе.

И хотя Юля не стала кричать на мужа, она отвечала сухо, и он, казалось, был подавлен из-за ее плохого настроения. Только положив телефон, Юля поняла, что вся та злость и обида, что вскипели в ней, были не обида на ее умного и все прощающего мужа, а лишь обида на мир, что события заворачивались столь безумным вихрем. А Йохан, и без того расстроенный сложившимися обстоятельствами, теперь будет переживать еще больше. Как же она была жестока к нему! Ей стало жаль мужа, и она сильнее ощутила свой эгоизм и невозможность непременно всегда быть во всем идеальной: совершенно доброй, совершенно чуткой.

Логика происходящего становилась все более запутанной, и чтобы распутать ее, приходилось напрягать и ум, и память, вспоминая, что за чем следовало, из чего выходило, и все гадая, не было ли в этом хитросплетении связей затаенного широкомасштабного обмана. И было страшно, что очень скоро нити доводов и объяснений спутаются так, что окончательно потеряется нить между днями, событиями, странами.

Уставшая от сомнений и новостей мужа, Юля прошла в другую спальню, где Катя лежала на кровати с планшетом. Длинные ноги девочки в коротких шортах чернели на белых простынях. Она казалась совершенно здоровой, крепкой, физически развитой. Как обманчив был внешний вид Кати, как он не сходился с тем, что творилось у нее внутри, – подумала Юля.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Читаю, – ответила Катя, не глядя на мать.

– А что читаешь?

– Роман исторический. Про Изабеллу Кастильскую.