На краю бездны

«Неплохо», – снова подумала Мойра. Это приходилось признать. Все разработчики персональных собеседников пытаются придать им качества человеческой личности: эмоциональное измерение необходимо, чтобы усилить интерактивность пары человек – машина. Мойра вспомнила фильм «Она», где мужчина, безутешный после разрыва с любимой, влюбляется в такого вот искусственного собеседника, обладающего ее голосом… Такая ситуация – мечта для каждого разработчика виртуальных компаньонов. У DEUS’а был поразительно естественный голос. В какой-то момент у Мойры вообще пропало ощущение, что она слушает голос робота; наоборот, ей показалось, что с ней говорит человек из плоти и крови. Более того, она вдруг буквально увидела перед собой человека доброжелательного и симпатичного. Того, с кем хочется поделиться, кому хочется довериться, попросить совета… Настоящего друга, которого у нее как раз и не было…

– Ладно, – сказал, вставая с кресла, Лестер. – Теперь я оставлю тебя с DEUS’ом один на один. Думаю, вам есть что сказать друг другу… Для начала DEUS’у надо задать тебе несколько вопросов. А по ходу вашего общения он пополнит свою базу данных. – Обвел рукой помещение. – Кабина снабжена звукоизоляцией, чтобы не мешать работать тем, кто находится рядом, и не сбивать их с толку. DEUS появится на твоем планшете, когда ты сможешь работать с ним в условиях реальной обстановки и реальных шумов, но первые шаги обучения лучше сделать здесь.

Мойра вдруг напряглась, словно ей действительно предстояло встретиться с незнакомым человеком, который должен составить о ней определенное суждение, и пальцы ее инстинктивно вцепились в подлокотники кресла.

– Мойра, давайте поговорим о вашей матери, – предложил DEUS, когда Лестер вышел из комнаты.

* * *

Воспоминание. Мать, одетая в бледно-розовый топик с резинкой по талии, в брюки из сурового полотна, с молнией внизу, и розовые босоножки на высоком каблуке. Почему этот образ так врезался ей в память, несмотря на то, что Мойра никогда не видела мать в этой одежде? Она запомнила не облик, а слова, ее рассказ… У мамы в ушах покачивались длинные креольские серьги, и Мойре она, без сомнения, казалась красивой. Очень красивой. В этот вечер мама отправилась в частную гостиницу, скрытую за пыльной листвой платанов на авеню Жорж-Мандель. Железная ограда гостиницы была выкрашена в зеленый цвет, а внутри теснились настоящие бамбуковые джунгли. На этой патрицианской артерии города стояли каменные дома с коваными железными балконами, приземистые и тяжеловесные, как швейцарские банкиры.

В такой теплый майский вечер хотелось выйти на улицу, дурачиться, смеяться. Так рассказывала ей мама.

– Ты была зачата в тот день, – говорила она. – И я была такая красивая, такая красивая…

Такой Мойра ее и увидела. Элегантную высокую женщину с решительным шагом.

Женщину, на которую оборачивались все мужчины.

Она тогда толкнула дверь, что-то сказала по переговорному устройству и исчезла в доме. Дом ее проглотил, а через несколько часов выплюнул уже совсем другую женщину – Властительницу Сердец…

* * *

– О моей матери? – сказала она. – А что вы хотите узнать?

– Все, – ответил DEUS. – Я хочу знать ваши детские воспоминания. От детства нельзя избавиться, Мойра.

О да, тут он прав. От детства нельзя избавиться.

12

19.30. Прогремел гром, и начался проливной дождь. На улице бушевала гроза, погода взбесилась, вернулась поистине летняя сырость, снова пошли потасовки с поножовщиной, опять гангстеры из «Во-Шин-Во» выясняли отношения с ребятами из «14К»[24]. В туалетах ошивались малолетние проститутки; любители поиграть просаживали последние деньги, поставив на какую-нибудь клячу, которая посреди заезда вдруг решала, что она устала и дальше бежать по кругу ей влом. Полиция совершала рейды под кодовыми названиями «Голдлюстер» и «Тандерболт-18»[25]; в глубине бесконечных коридоров, где ползали тараканы размером с кулак и проводились «сеансы массажа ступней». Участились передозы темного героина, смешанного с водой и лимонным соком, того самого сверхчистого героина, что вырабатывали из сырья с маковых плантаций Золотого Треугольника. Температура воздуха ползла вверх, влажность била все рекорды, кровь бурлила и жаждала рискованных подвигов. В общем, полиции было чем заняться…

Но то, что возникло перед глазами Чаня в тот вечер, выходило за рамки всех обычных преступлений, каждое лето совершавшихся в бетонных джунглях. Он смотрел, и его трясло в этом жарком пекле, трясло от бесчеловечной жестокости, которую представить себе невозможно.

В тот жаркий летний вечер Чань выключил отчаянно тарахтевший кондиционер, и его легкая рубашка сразу прилипла к спине. Он поднес к губам стакан с водой (вода хорошо действует на мозг) и запил парой глотков таблетку парацетамола. А потом опять склонился над лежавшими на столе документами.