На краю Дикого Поля. Часть 1

А на льду «Заслон» показал себя настолько хорошо, что против них имеет шанс только сборная команда. Правила игры подсказал я, и вышло довольно случайно: сначала попросил кузнецов отковать мне коньки. Получилась неплохая копия «Снегурочки», памятной мне ещё с детства, их я вместе со старыми сапогами отдал сапожнику, и он закрепил их намертво. Начал я кататься на расчищенном катке, и, во время своего очередного приезда в Обоянь, на меня пришел полюбоваться новый наместник, Аксаков, Леонтий Иванович. Самому ему кататься невместно, но он тут же заказал коньки для своих сыновей и телохранителей. Глядя уже на них, коньками стали обзаводиться воины, а там и мастеровые встали на коньки. А я заказал и отослал в подарок его супруге, Марии Ивановне финские сани, с удобным креслом. Надо сказать, мы с боярыней теперь большие друзья. Она любительница послушать песни и спеть самой, а я периодически подкидываю ей новые песни. Особенно ей полюбилась «Катюша», и в исполнении боярыни с её девушками, песня звучит просто замечательно, тем более, что боярыня потихоньку собирает оркестр. Жаль, что до сих пор не изобрели аккордеона, впрочем, это инструмент очень сложный, и я, когда наконец начнут варить пружинную сталь стабильного качества, так-таки изобрету пищик, да и озадачу мастера Епифана Рябого сделать первую в Рыльске гармошку. Если всё удастся, то мы с ним и с князем Гундоровым немало денежек поднимем.

Да, что-то я постоянно отвлекаюсь, чуть не пропустил момент, когда «Молот» заколотил «Гномам» вторую безответную шайбу. Шайбу, ага! Поначалу мы тут использовали отрезок брёвнышка, но он, зараза, колется. Тогда кто-то из «Молотовцев» оковал деревянную шайбу полосой железа. Я пытался протестовать, но куда там! Мне меня же и процитировали: «Трус не играет в хакей». Так что канадское слово стало русским, не дожидаясь создания той самой Канады.

А видели бы вы, какие катания устраивают по вечерам! Под музыку, с песнями, в лучших нарядах. Опять же, с моей подачи, зародилось что-то вроде фигурного катания. Правда, в зимней одежде, и максимальный контакт – это подержаться за ручки или приобнять за плечико. Особенно молодёжь любит поздние вечера, когда танцующую пару на катке освещает прожектор. Прожектор, конечно слабенький, мощностью в одну керосиновую лампу. Отражатель отчеканен из листа железа, и его перед каждым субботним-воскресным катанием полируют прожектористы. Должность эта выборная, очень почётная: прожекторист стоит на небольшой вышке и как стемнеет освещает катающиеся пары. А на вышку, так уж повелось, стремятся попасть самые симпатичные девушки, для них даже построена удобная пологая лестница. Несимпатичные тоже стремятся, но у них меньше шансов, так что в прожектористы стремятся самые перспективные парни нашего городка.

Городок, как и в прошлом, назван Обоянью, и построен на месте неоднократно нами возведённых и уничтоженных врагами укреплений. Теперь ни у татар, ни у их прихвостней шансов нет. В мощной крепостице, пока что деревянной, базируется целый полк, более восьмисот воинов. Командует ими князь Мерзликин, продавленный на эту должность князем Гундоровым. А конкуренция была знатная: своих людей двигали Шуйские, Вяземские, и даже дядя царицы, Михаил Юрьевич, тоже прикладывал свой ядовитый язык. Победило знание местных условий и участие Сергея Юрьевича в открытии месторождения. А для царского спокойствия, в Обояни основали первый в России Особый Отдел Разрядного приказа. Командовать контрразведчиками приехал дьяк из Пскова, отличившийся там раскрытием заговора с целью бегства в Литву, пяти боярских семейств. Мы с ним поладили, и даже дружим, ну, насколько это вообще возможно дружить с гэбистом.

А вчера пришла весть о взятии Казани войском Ивана Васильевича. Оказывается, глава Разрядного приказа придумал хитрый ход: разобрали с десяток острогов по Волге, Тверце, Мологе и Оке, сплавили их к Казани, и, прикрываясь не слишком значительным войском, вышедшим к столице ханства, за каких-то три недели возвели крепость Свияжск. А потом подошли основные силы. Казань была обложена, и царь предложил Сафа-Гирею либо покинуть Казань вместе с желающими, с личным оружием и третью казны, либо поступить на службу русскому царю. Сафа-Гирей отказался, и в городе вспыхнуло восстание. За день и ночь восставшие практически вырезали противников вхождения в русское царство, и Казань открыла ворота. Сафа-Гирей, надо отдать должное его личной храбрости, дрался до последнего, но израненный упал и истёк кровью. Ему просто не успели оказать помощь, всё-таки при ранении подмышечной артерии, кровь уходит слишком быстро.

Так что весь казанский поход, не считая подготовительных мероприятий занял что-то около четырёх месяцев, и царь лично присутствовал в войсках не более месяца.