На краю империи. Камчатский излом

Картину он увидал замечательную: перед толпой бородатых-лохматых служилых, напоминающих босяков-оборванцев, стоял красавец-офицер и размахивал обнаженной шпагой. А рядом с ним – другой! Не такой, конечно, красивый, но с дымящимся пистолетом в руке!

– Всем стоять!! – снова закричал Чириков, брызгая слюной. – Кто зачинщики?!! Шаг вперед!!

Властный крик и чужеземный облик не мог не оказать воздействия на рабские, в общем-то, души служилых. Они не попытались продолжить драку, а кое-как встали. Некоторые инстинктивно прикрылись спинами стоящих впереди. А офицер не унимался:

– Я сказал: зачинщики, шаг вперед! Чо-о-о?! Подчиняться отказываетесь?!

– Кончается ваша власть, кровопийцы, – раздался негромкий голос из задних рядов.

– Кто это сказал?! Два шага вперед! Быстро!!

К строевым командам казаки были не приучены. Их оторопь прошла, они зашевелились, стали переминаться с ноги на ногу, а потом и передвигаться – как бы нехотя. К Чаплину сзади подошел Савелий. Он заботливо вынул у него из руки разряженный пистолет и вложил другой, надо полагать, к стрельбе готовый. Пауза грозила затянуться – казаки потихоньку образовывали полукруг…

– Итак, – грозно сказал лейтенант, – совершено нападение на служителя экспедиции! Имеет место отказ рядовых подчиниться приказам офицера флота Его Императорского Величества!

– Ты спицу-то свою убери, – раздался насмешливый голос. – Не ровен час поранишь кого!

– Это бунт! Где комиссар?

– Почивает. А где бунт, братцы?

– Почему отказываетесь подчиняться?! Кто зачинщики, я спрашиваю?!

– Были б бабы, мы б им зачали, а так…

Лейтенант обернулся на голос, но с другой стороны немедленно раздался другой:

– Закопать бы тебя тут, барин.

– Что-о?! – резко повернулся Чириков, поднимая шпагу. – Что ты сказал?

– Да закопать вместе с шапкой, – продолжил кто-то уже с другой стороны. – И креста не ставить христопродавцу!

– Та-ак, господа казаки Нижнекамчатского острога, – проговорил офицер. – Мне кажется… Нет, я просто уверен, что пороть будут вас всех! По пятьдесят батогов, думаю, будет достаточно.

– А пупок с натуги у тя не развяжется, барин?

– Хорошо, уговорили: по шестьдесят батогов каждому! – парировал Чириков.

– Ручки теперя коротки, не седни, так завтра свалите!

– Комиссар ваш, Михайло Петров, с Камчатки не уедет, пока всех не перепорет, – заверил Чириков и добавил с издевкой: – Я назначил бы вам по семьдесят ударов, да вы столько не стерпите, дристуны хреновы! Да…

Удар получился достойным: чистенький, бритый, расфуфыренный офицер Императорского флота завернул такую длинную забористую матерную вязь, что у служилых отвисли челюсти. С одной стороны, их охватил восторг перед чужим искусством, а с другой – все эпитеты были адресованы им и в сумме вызывали ощущение, будто на голову вылили ведро дерьма.

Пока они приходили в себя, лейтенант убрал шпагу в ножны и махнул рукой своим:

– Пошли!

– Куда идем-то? – поинтересовался Митька, когда понял, что преследовать не будут.

– А куда ты хотел, – буркнул Чириков, – вот туда и идем. Ты ж лодку свою забрать собирался?

– Ну да… – вспомнил Митька. – Бат мой у камчадалов остался.

Вообще-то, явиться в ительменский лагерь в таком сопровождении в его планы не входило. Он собирался о многом переговорить кое с кем из ключевских и еловских жителей. Теперь от этого пришлось отказаться и ограничиться несколькими фразами по-ительменски:

– Харуч должен узнать, когда корабли уйдут.

– Чикмава и Гумин сразу поплывут на Еловку, – заверил камчадал. – А скоро они?

– Скоро. А вы нападите здесь на склад.

– Люди не решатся, – растерялся ительмен. – Русских слишком много… Пусть на Ключах начнут первыми!

– Тогда идите к Нижнему острогу, – приказал служилый. – Там разберемся!

– Мы все пойдем! – радостно закивал туземец.

– Ладно, – вздохнул Митька. – А сейчас дай мне сеть! Хоть клок какой-нибудь найди, хоть старую-рваную. Мне ж надо кормиться на реке.

– Сейчас найдем, Коско! – засуетился будущий повстанец. – Принести тебе рыбы?

– Тащи.

Отбыть из района стоянки судов оказалось совсем непросто. Как только Митька загрузил свой бат и двинулся вверх по течению, в казачьем лагере это было замечено. Чириков и Чаплин ушли, но вместо них к ительменам явилось несколько служилых. Они потребовали, чтоб иноземцы везли их на своих батах вдогонку. Митька погоню заметил и не стал соревноваться в скорости, поскольку это было безнадежно. Он просто повернул назад. Дело кончилось тем, что Чириков и Чаплин на шлюпке несколько километров сопровождали Митькин бат, пока он не нашел места, где можно свернуть и скрыться от погони. Наверно, командиры и сами были уже не рады, что ввязались в эту сомнительную историю.

Расставшись с охраной, Митька загнал бат в мелкую илистую заводь. Она заросла кустами так, что было непонятно, где начинается берег. Место показалось ему достаточно укромным для ночлега, хотя и совсем неудобным – вылезти из лодки было некуда. Он выкурил трубку, пожевал сырой рыбы и устроился спать прямо в бате, стоящем на мели.