На краю небытия. Философические повести и эссе

Оковы падали. Закон,
На вольность опершись, провозгласил равенство,
И мы воскликнули: Блаженство!
О горе! о безумный сон!
Где вольность и закон? Над нами
Единый властвует топор.
Мы свергнули царей. Убийцу с палачами
Избрали мы в цари. О ужас! о позор!

А.С. Пушкин. Андрей Шенье

Великий русский ученый Александр Леонидович Чижевский, основоположник гелиобиологии, писал: «Иногда разгар борьбы вскрывает всю обширную область человеческого безумия, неуравновешенности и страсти. Стихийные насилия, ожесточение, остервенение, эпилептическое исступление, жажда мщения, эпидемии убийств, паник, погромов, опустошительных набегов, отчаянных битв, массовых истреблений, кровавых бань, а также мятежи, бунтарства, сопряженные с проявлением фанатизма и героизма, достигают своего апогея. Массы и толпы могут ликовать при виде самых ужасных насилий, зверств, убийств. Ими изобретаются мучительнейшие казни. Безумие воплощается в жизнь. То, что считалось невозможным и диким в период минимальной возбудимости, в период максимума вполне может идти рука об руку с моралью и возвышенностью преследуемых идеалов (выделено мною. – В.К.). Перед этими порывами и проявлениями как масс, так и отдельных индивидов, вследствие необычайного состояния психического возбуждения, должны заглохнуть чувства опасности, самосохранения, даже инстинкт»[65].

Как видим, для ученого-гелиобиолога безумие побеждало даже инстинкт, в том числе, надо полагать, и инстинкт самосохранения. Единственное, но чрезвычайно важное уточнение, разъяснение, добавление: о безумии может писать только здоровый человек. Безумец безумия не видит, считая свои действия «моральными и возвышенными».

Александр Леонидович Чижевский

Война

И всегда шли войны: за землю, за орудия, за женщин и т. п. К ХХ веку мотивы немного изменились, но войны были мерой исторического времени. Как пишут об эпохе начала ХХ века российские историки: «Нельзя сказать, чтобы об ужасах и последствиях грядущей войны не предупреждали – цепь предостережений, звучавших повсеместно, тянулась с конца XIX в. Правда, одни предрекали разгром Германии, другие – России, третьи писали о гибели европейской цивилизации вообще. Звучали и прогнозы о том, что через несколько десятилетий Россия – наиболее динамично развивающаяся страна Старого света – станет гегемоном европейской цивилизации. Мир заплутал между примордиалистскими страхами и прогрессистскими иллюзиями»[66]. Но понятно, что войны ждали все. Разные причины ожидания, но цель была единая – война.

Похоже, что Западу было бы выгодно загасить Россию в период ее подъема. Об этом говорят и западные историки. Хотя при этом важно отметить невероятно выросшую связь русской и западноевропейской духовной культур: открыта современная русская живопись, слушают Шаляпина, гремят дягилевские сезоны, Толстой и Достоевский становятся интеллектуальными кумирами Запада. Я специально подчеркиваю выросший интерес Запада к России. Россия Запад всегда чтила.

По словам французского историка Элен Каррер д’Анкос, «Россия, казалось, выиграла свое историческое пари, которое столько раз проигрывала и столько раз начинала заново: положить конец отставанию, найти свое место в Европе, вновь встать на тот путь развития, которым следовали европейские страны»[67]. В силу в том числе и этих причин, по словам русских историков, это казалось невероятным, почти иррациональным. Запад, несмотря на петровские реформы, победу над шведами, спасение Европы от Наполеона, продолжал считать Россию вторичной страной. Ее подъем выглядел в глазах западноевропейцев событием из мира иррационального. Они отключили разум, не желая смотреть и видеть, ими двигало чувство неприязни, инстинкта.

Но там, где разум спит, а работают чувства, происходят удивительные и катастрофические явления. Стоит вспомнить гениальный офорт Гойи: «Сон разума рождает чудовищ». Какие же чудовища родились? Какие чувства обуревали публику, причем не только интеллигенцию, на которую все готовы валить неудачи русской истории? Можно сказать, что мир стал больше руководствоваться не разумом, а чувствами, не расчетом, а инстинктом, и явилось чудовище – явился человек массы и начал играть решающую роль. Тексты Лебона, Канетти, Фрейда, Ленина и Гитлера – мощный показатель смены духовной парадигмы исторического развития. Маркс написал страшную формулу, что идея должна овладеть массами (каковы эти массы, уже никого не интересовало). Поначалу в России, да и на Западе массы ринулись на войну как на праздник. Но войны ждали и революционеры.