На краю одиночества

Анна видела лицо этой женщины, совершенное в каждой черте своей. И закрытые глаза. И губы, которые шевелились, будто она молилась.

Или оправдывалась?

К чему теперь оправдания?

- У нее была моя кровь. Или кровь моей матушки? И те, кто знал, что с кровью сделать. Кто? Думаю, Белов, верный пес, которого она посадила на цепь возле Сашки. Правда, потом сама же и отослала. Наверное, поняла, что в Беловской голове неладное творится. Она неплохо разбиралась в людях, Анна Васильевна. И сумела дотянуться до меня. Знаешь, что особенно обидно? Она не пожалела и мою мать. А ведь они вместе прошли и через ту войну, и через голод, и через многое. А мои братья заплатили жизнью за ее трон.

- У нее не было выхода.

- Был. Она могла отписать тебе. Ты бы вернулся. Мы бы поженились. А дальше… как-нибудь… ты сказал, что мы сумели стать друзьями. Разве этого было мало?

По серому пятну поползли трещины.

- Не надо, - попросили Его императорское Величество.

- Что не надо? Вспоминать? Знаешь, каково это, задыхаться от боли, понимая, что вот-вот тебя не станет?! Просто не станет лишь потому, что ты не вписалась в чьи-то планы. Что не было любви, не было ничего… память лжет, а правда… правда неприятна. Отец сумел сдержать развитие проклятья, и мама… она умоляла его придумать что-то… хоть что-то… не важно, какой ценой… если бы помогло, она отдала бы свою жизнь. Она ее и отдала, сердце слабым оказалось, да… нам потом и соболезнования прислали с букетом. Красивым, надо сказать. Я розы ненавижу с тех пор, особенно белые. Хотя и понимаю, что цветы не виноваты. Это люди лицемерят. А цветы… они просто есть.

Трещин становилось больше.

И стекло посыпалось.

Облетали лепестки его, один за другим, один за… а по ту сторону клубилась тьма.

- Когда отец сказал, что есть вариант, я была готова на все. Наверное, это странно, да? Я могла бы выпить те капли, взять награду и уехать. И время от времени напоминать о себе, получая больше и больше… будь я умнее. Терпеливей. Но прошлая я была не так, чтобы умна, а уж расчетливости в ней и вовсе не имелось… упущение.

Тьма терлась о стекло, и то сыпалось быстрее. Пепел его касался бледной руки, на которой расцветали раны. Они затягивались во мгновение ока, но появлялись новые. А княгиня будто и не чувствовала.

- Никто не знал, что детей двое… то есть, пока не начался обряд, никто не знал. А я… я подумала, что это, наверное, судьба. Что если я пожертвую одним, то второй выживет. Памятью о моей любви. И моей глупости.

Вода капала все быстрее и быстрее.

И тьма тоже слышала ее. Она вздрагивала всякий раз, как ловила каплю, и тянулась за следующей, не способная напиться.

- Хотя… нет, не все так просто… тогда я хотела одного – жить… почему она просто не убила меня? У нее ведь были люди, которые занимались подобным. Яд в утренний кофе. Скользкая ступенька. Ревнивый поклонник, да мало ли, что придумалось бы? Почему именно проклятье? Медленная болезненная смерть… чтобы я осознала? Раскаялась? Пришла к ней с мольбой? И она бы тогда отозвала проклятье? Я ведь писала тебе… все те письма… ни на одно не ответил.

Тьма просачивалась в дом ручейками.

И Аргус ее видел.

И мужчина, выражение лица которого стало отрешенным, будто не было ему дела ни до прошлого, ни до княгини, ни до Анны.

И Олег видел.

Он застыл, позабыв, кажется, и дышать.

- Отец сказал, что это шанс. Что я потеряю дитя, но буду жить сама. И все наладится. Я уеду… скажем, за границу. На год. Или два. Или настолько, сколько понадобится, чтобы затянулись сердечные раны. Я поправлюсь. И найду себе мужа. Достойного человека, который не будет держаться короны, но оценит меня саму. И рожу детей. Других… и все это было похоже на сказку.

Хрустальная слеза скользнула по щеке, как раз затем, чтобы быть подхваченной тьмою. Это походило на поцелуй, и княгиня коснулась щеки, на которой остался след.

Серый.

С трещинами.

- Знаешь, сперва казалось, что все вышло, что проклятье оставило меня, но и детей не убило. Успокоилось жертвой. Да, отцу пришлось принести жертву. Человеческую. Он взял какого-то душегуба, но… если бы ты знал, как долго тот умирал. Как кричал… я все думаю, может, именно этого мать и не пережила? Она ведь действительно любила. А как любить того, кто со спокойным сердцем делает такое? И еще предательство… мама ведь полагала Медведицу подругой.

- Не называй ее так.

- Дети не умерли. Сперва проклятье растянулось на двоих, ослабело. Отец сказал, что так больше шансов доходить до родов. Что, чем ближе к ним, тем оно для меня лучше. Но мне нужно было решить, кого оставить. Мальчика или девочку? Девочку… - княгиня провела кончиками пальцев по лбу Анны. – Или мальчика…

Глава 32

Глава 32

…ограда вздрогнула, когда в нее попали.

Не из пушки, и то слава Богу. Впрочем, в Его храмы Глеб давно уже не заглядывал, отдавая себе отчет, что ему в них делать нечего.

- Мастер? – Арвис забрался на дерево.

И вновь босой, без штанов.

- Мастер, мастер… - проворчал Глеб, разминая руки. – Быстро в дом.

Он почти не удивился, когда Арвис лишь выше поднялся.