На краю Ойкумены (сборник)

– Идемте! Очнуться он не может. Разве мы столь тупы, чтобы не предусмотреть этого?

– Сколько надо ждать?

– Четыре-пять дней. Если биологические определения точны и расчеты правильны, тогда можно будет оперировать снова, поместив органы обратно. Потом – сознание…

– Сколько вы сможете здесь пробыть?

– Дней десять. Катастрофа удачно пришлась в момент перерыва занятий. Воспользуюсь случаем осмотреть Тибет – здесь я еще не бывал. Моя судьба – жить там, где больше всего людей, то есть в жилом поясе!

Эвда Наль с восторгом взглянула на хирурга. Аф Нут хмуро улыбнулся.

– Вы смотрите на меня, как, наверное, раньше смотрели на изображение бога. Не к лицу самой мудрой из моих учениц!

– Я в самом деле по-новому вижу вас. В первый раз жизнь дорогого мне человека в руках хирурга, и я хорошо понимаю переживания тех людей, которые в жизни сталкивались с вашим искусством… Знание сливается с неповторимым мастерством!

– Хорошо! Восхищайтесь, если вам это нужно. А я успею сделать вашему физику не только вторую операцию, но и третью…

– Какую третью? – насторожилась Эвда Наль, но Аф Нут, хитро прищурившись, показал на тропинку, поднимавшуюся от обсерватории.

По ней, опустив голову, ковылял Мвен Мас.

– Вот еще поклонник моего искусства… поневоле. Поговорите с ним, если не можете отдыхать, а мне необходимо…

Хирург скрылся за выступом холма, где расположился временный дом прилетевших медиков. Эвда Наль заметила издалека, как осунулся и постарел заведующий внешними станциями… Нет, Мвен Мас уже больше ничем не заведует. Она рассказала африканцу все, что сообщил ей Аф Нут, и тот облегченно вздохнул.

– Тогда и я уеду через десять дней!

– Правильно ли вы поступаете, Мвен? Я еще ошеломлена, чтобы продумать случившееся, но мне кажется, что ваша вина не требует столь решительного осуждения.

Мвен Мас болезненно сморщился.

– Я увлекся блестящей теорией Рен Боза. Я не имел права вкладывать всю силу Земли в первую же пробу.

– Рен Боз доказывал, что с меньшей силой бесполезно было бы пробовать, – возразила Эвда.

– Это верно, но следовало бы проделать косвенные эксперименты. А я оказался неразумно нетерпелив и не хотел ждать годы. Не тратьте слов – Совет подтвердит мое решение, и Контроль Чести и Права не отменит его.

– Я сама член Контроля Чести и Права!

– Кроме вас, там еще десять человек. А так как мое дело – всепланетное, то вам придется решать соединенными Контролями Юга и Севера – итого двадцать один человек, помимо вас…

Эвда Наль положила руку на плечо африканца.

– Сядем, Мвен, вы слабы на ногах. Знаете, что когда первые врачи осмотрели Рена, то они решили собрать консилиум смерти?

– Знаю. Не хватило двух человек. Врачи – консервативный народ, а по старым положениям, которые еще не додумались отменить, решить легкую смерть больного могут только двадцать два человека.

– Еще недавно консилиум смерти состоял из шестидесяти врачей!

– Это был пережиток того же страха злоупотреблений, из-за которого в древности врачи обрекали больных на долгие и напрасные мучения, а их близких – на тяжелейшие моральные страдания, когда выхода уже не было и смерть могла бы быть легкой и скорой. Но видите, как полезна оказалась традиция – двух врачей не хватило, а мне удалось вызвать Аф Нута… благодаря Грому Орму.

– Именно об этом я и хочу вам напомнить. Ваш консилиум общественной смерти пока состоит из одного человека!

Мвен Мас взял руку Эвды и поднес к своим губам. Та позволила ему этот жест большой и интимной дружбы. Сейчас она была одна у него, сильного, но угнетенного моральной ответственностью. Одна. Если бы на ее месте оказалась Чара? Нет, чтобы принять Чару сейчас, африканцу потребовался бы душевный подъем, на который еще не было сил. Пусть все идет как идет до выздоровления Рен Боза и до Совета Звездоплавания!

– Вам не известно, какая третья операция предстоит Рену? – переменила Эвда разговор.

Мвен Мас соображал некоторое время, вспоминая беседу с Аф Нутом.

– Он хочет воспользоваться вскрытым состоянием Рен Боза и очистить организм от накопившейся энтропии. То, что делается медленно и трудно с помощью физиохемотерапии, в соединении с такой капитальной хирургией получится несравненно быстрее и основательнее.

Эвда Наль вызвала в памяти все, что знала об основах долголетия – очистке организма от энтропии. Рыбьи, ящеричные предки человека оставили в его организме наслоения противоречивых физиологических устройств, и каждое из них обладало своими особенностями образования энтропических остатков жизнедеятельности. Изученные за тысячелетия, эти древние структуры – когда-то очаги старения и болезней – стали поддаваться энергетической очистке – химическому и лучевому промыванию и волновой встряске стареющего организма.