На краю Принцесс-парка

– А ты надеешься, что моя девочка будет с тобой спорить? Разве это не противоречит теории пушечного мяса?

– Я научу ее не только курить и пить, но и перечить мне.

Настоятельница открыла ящик и достала книгу, в которую она вносила заявки на девочек. Она всегда очень тщательно выбирала будущих работодателей, требуя, чтобы они заранее приезжали побеседовать с ней. Сделав вид, что изучает свою книгу, Сесилия задумалась над просьбой сестры. Если бы она поместила Эмили в самое начало списка претендентов, это было бы самой отъявленной семейственностью. Однако Эмили была ее единственным родным человеком на земле, и Сесилия, несмотря ни на что, любила сестру. Их брат был убит в последние дни англо-бурской войны, а родители давно умерли. Но если она отдаст девочку Эмили, а та набьет ее голову всевозможной чепухой, не будет ли это слишком большой уступкой сестре?

Но если посмотреть на проблему с другой стороны, то одной из умных девочек представился шанс избежать существования, в котором будет только тяжелая неблагодарная работа (что правда, то правда!), и чего-то добиться в жизни.

Сложив руки на груди, Эмили пристально смотрела на сестру.

– Ну так как? – спросила она. – Сесилия, я ведь хорошо тебя знаю, хватит притворяться, что ты читаешь. Что ты мне ответишь?

Внезапно настоятельнице пришло в голову, что у нее появился шанс одним махом помочь как сестре, так и себе самой.

– У нас есть одна девочка, – тщательно подбирая слова, проговорила Сесилия. – Четырнадцать лет ей исполняется через месяц. Но я должна предупредить тебя, что она дерзкая, строптивая, шумная, упрямая и абсолютно неуправляемая. Иногда у нас вырастают воспитанницы, которые плохо подходят для уготованной им роли. Эта девочка работящая, но характер у нее совсем не сахар.

Эмили скорчила гримаску:

– А в ней есть хоть что-то хорошее?

– Она добрая, отзывчивая, забавная, любознательная и совсем ничего не боится.

– Гм… А тебе что-нибудь известно о ее родителях?

– Немного, – покачала головой монахиня. – Четырнадцать лет назад ко мне приехал один мужчина, хорошо одетый и весьма напыщенный валлиец. Отказавшись назвать свое имя, он поведал мне, что одна из служанок его жены ждет ребенка, и попросил меня принять младенца, в случае если это окажется девочка. Разумеется, я согласилась.

– А ты ему поверила? – заинтересованно спросила Эмили.

– Нет, конечно. Обнаружив, что его служанка беременна, такой человек в ту же минуту уволил бы ее. Я подумала было, что этот ребенок – плод его собственного романчика на стороне, но потом решила, что люди такого сорта не заводят любовниц. Я пришла к выводу, что, скорее всего, родить должна какая-то его родственница, возможно, дочь.

– А у этой неуправляемой девочки есть имя?

– Разумеется, есть. Неужели ты думаешь, что она прожила без имени все эти годы?

– Я имела в виду, когда ее к вам принесли, у нее уже были имя и фамилия? Или вы сами их придумали?

– Нет, имя у нее было. Ее зовут Руби О'Хэган. Послать за ней?

– Да, конечно!

Десять минут спустя в дверь постучали.

– Войдите, – сказала настоятельница.

На пороге появились монашка и девочка, довольно высокая для своих неполных четырнадцати лет. Если бы Эмили не знала, что воспитанниц монастыря кормят весьма неплохо, она наверняка подумала бы, что девочка голодала несколько недель, – Руби была очень бледной и худой. В глаза сразу бросались великолепные темные очи на осунувшемся лице, кроме того, у девочки был острый носик и тонкие, причудливо изогнутые губы. Коричневое форменное платье было ей слишком коротко, а запястья и лодыжки были чрезвычайно худыми. Под кожей были хорошо различимы кости. У девочки была пышная копна черных волнистых волос, удерживаемая коричневой ленточкой. В целом Руби производила довольно необычное впечатление: в ней одновременно ощущались хрупкость и сила.

Не произнеся ни слова, монашка поклонилась и ушла. Держа руки за спиной, девочка подошла к столу настоятельницы и остановилась.

– Преподобная мать, я опять плохо себя вела? – спросила она громким, низким для ее возраста голосом, в котором слышался ирландский акцент. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: многие монашки были родом из Ирландии.

Похоже, если бы ответ на этот вопрос был утвердительным, это не слишком обеспокоило бы девочку.

– Руби, тебе это должно быть известно лучше, чем мне.

– Я считаю, что ничего плохого не делала, – убежденно заявила девочка. – Но иногда меня ругают и за то, в чем нет ничего плохого.

– Например? – тонкие брови настоятельницы взметнулись вверх.

– Например, когда мы шли сюда, сестра Алойзиус отчитала меня за то, что я прыгала. Она сказала, что настоящие леди так не поступают, но, когда я спросила почему, она ничего не ответила.

– Руби, молодые леди должны соблюдать определенные правила приличия, вот почему тебе сделали замечание.

Эмили уже собиралась оспорить это утверждение, но решила промолчать. Слово «приличия» всегда казалось ей таким скучным, таким ханжеским! Если ребенок хочет попрыгать, почему бы не позволить ему это?