На краю пропасти

Митяй схватился за глаза, а Яр успешным ударом в челюсть сбросил наконец с себя соперника. Движения давались с трудом, челюсть трещала, голову пронзала боль, а в глазах двоилось, но надо было встать, пока Панов выковыривает из глаз попавшую грязь. Толпа вокруг уже радостно ревела, возбужденная зрелищем. В какой-то момент взгляд выхватил из этого пестрого ряда лицо предательницы. Варя… все вокруг! ВСЕ ОНИ – ВРАГИ!

Мышцы от злости налились силой. Яр, превозмогая боль, вскочил, прыгнул на Митяя, желая одного: втоптать врага в пол, растереть в порошок и перемешать с валяющимся там мусором. Юноши покатились по полу, Панов пытался очистить глаза, Яр же лупил сквозь боль в кулаках по любому незащищенному месту. Сын Воеводы отмахивался вслепую, угодив пару раз по лицу Яра, но юноша уже ничего не видел, не слышал и не чувствовал. Перед ним была одна цель – ненавистная морда Панова. Он бил и бил, не обращая внимания на пропущенные удары. И не заметил, как Митяй вытащил нож…

– А ну, хватит! – жесткий удар в бок сбил Яроса с Митяя. Казалось, этим ударом вышибли не только воздух из груди, но и само желание продолжать биться. Какой в этом смысл, если нет друзей вокруг? Одни только враги. Сейчас главное – свернуться калачиком и умереть… Но юношу с силой потянули вверх. Придется вставать. Не хочется, но придется.

Народ вокруг разошелся так же быстро, как и собрался. Даже Варя не осталась, чтобы поддержать или защитить…

Митяя поднял и удерживал один из сопровождающих Грома. Лицо в крови, кулаки разбиты, полный ненависти взгляд, в руке нож… Ну и вид! Впрочем, Яр сомневался, что он сейчас выглядел лучше, чем противник. Но нож… Это уже слишком. Хотя… Почему-то Яр не был удивлен, что Митяй на такое способен. Папенькин сынок. Пользующийся отцовским авторитетом недоносок, который всегда брал то, что хотел, любыми способами.

В поле зрения вклинилось лицо Грома – Воеводиной шавки. Пса, который был всегда на страже интересов правителя. Значит, все плохо – и камеры не избежать! Но в этот раз почему-то мужчина не стал отправлять Яра в карцер. Он громко заговорил, но звук только через несколько мгновений пробился в сознание юноши.

– …уроды! Ишь, чего удумали! Я вам завтра устрою веселье! Побегаете у меня в ОЗК через полосы препятствий! Ведите их в лазарет, – обратился он к сопровождающим его охранникам, которые удерживали юношей. – Я с ними позже поговорю. Пойдем, Потемкин, это у нас единичный случай. Не каждое утро с такого веселья начинается…

Яр бросил быстрый взгляд на Игоря, прошедшего мимо. Да ведь это тот самый человек, пришедший ночью и выдержавший неравный бой с оборотнем! Неясное чувство возникло в глубине души юноши. Этот человек жил за пределами Юрьева! Где-то скитался все это время, выживал: значит, можно за стеной жить! Если смог он, то и Яр, может быть… Сзади его грубо толкнули, что подразумевало: двигай вперед, и юноша, угрюмо уставившись в пол, проследовал в сторону лазарета.

***

Через громко скрипнувшую ржавую дверь они вышли во внутренний двор поселения. Повеяло воздухом посвежее, не провонявшим людским потом и запахом навоза. Игорь огляделся. То, что ночью освещали лишь слабые огоньки тусклых фонарей, сейчас предстало глазам лекаря. Впереди возвышались два основных строения. Церковь с пятью куполами и стройная часовня, покрытая причудливыми барельефами. Чуть подальше стояло двухэтажное здание, в которое, как он понял, им и предстояло попасть. Справа прямо над стеной возвышались еще пять куполов. Под ними располагались кованые ворота. Все остальное пространство занимали деревянные постройки. Слева слышалось ржание – очевидно, там были конюшни. А справа, рядом с воротами, сквозь довольно широкие щели меж досок можно было различить темнеющие силуэты автомобилей. Игорь оглянулся. Рядом со входом в катакомбы находилось строение, из трубы на крыше которого валил черный дым, а сквозь щели светило красным. Видимо – кузня, где и изготавливаются стрелы…

Они прошествовали между церковью и часовней в двухэтажное здание, на втором этаже которого и остановились перед черной дверью. Рядом стояли два охранника, с которыми Гром обменялся парой фраз, после чего они с Игорем вошли.

А Воевода неплохо устроился! Комната примерно шесть на шесть метров была устлана шикарным ковром, потускневший ворс которого не мог скрыть великолепного рисунка. Справа – широкий кожаный диван и шкаф с книгами, слева – круглый стол с поблескивающей лакированной поверхностью, два окна, задрапированных цветастой тканью, и несколько картин на стене с пейзажами давно минувших лет, а посреди – небольшой столик и два кожаных кресла, в одном из которых развалился маленький пухлый мужчина в свитере с высоким воротом и в очках. На столике стояла литровая бутылка причудливой формы, наполненная коричневого цвета жидкостью. Хозяин указал рукой на кресла и, когда Гром с Игорем уселись, произнес: