На краю пропасти

– Веди его к врачу, – сказал Воевода, отворачиваясь и пытаясь казаться безразличным к детским терзаниям. – Я устал его прятать от людей. Операцию нужно провести сегодня. Сейчас.

– Так точно, – пробасил Гром и потянул сопротивляющегося мальчика за собой, потом, когда вышли из кабинета, все же подхватил его на руки, прижал к груди и быстро зашептал на ухо мальчонке:

– Митька, это нужно сделать! Ты понимаешь? Ведь это неправильно! Ну то… что у тебя по шесть пальцев на каждой руке. Люди могут не то подумать. Понимаешь? А тебе нельзя быть другим… непохожим… нельзя быть, как этот, как Ярослав. Ведь ты – будущий преемник отца. Ты должен быть, как и он, чистым и настоящим. Понимаешь? Мы всего лишь отрежем эти пальцы… да что ты… – ребенок завыл сильнее. – Не бойся, боец! А ну, цыц! Больно не будет! Наш врач все сделает правильно, а не то я ему… и я рядом буду. Слышишь? Рядом! Отставить плач, боец! Пока все не кончится.

Чудовище вздрогнуло всем телом. Откуда эти воспоминания только взялись? Не иначе, силуэт Грома вызвал у твари какое-то давно забытое чувство, отчего Митяй внутри явно воспротивился. Испытав целую гамму чувств, переданных, будто издалека, от сжавшегося где-то в закромах памяти убогого человечка, вспомнившего вдруг, как Гром прижимал его к себе, пока доктор оперировал руки, а потом вместо отца сидел рядом и кормил из ложечки, монстр все же отступил. Некое чутье подсказывало, что пока не стоит бередить чувства, ни свои, ни Митяя – им еще некоторое время придется уживаться вместе, пока человек окончательно не растворится в алчущей убийств новой сущности.

И тварь побежала дальше, стараясь нагнать главного врага. Но и тут потерпела поражение. Какое-то большое животное начало играть с их автомобилем, будто с игрушкой. Потом появились другие люди и спрятали добычу за стены высокого здания. Это лишь разъярило монстра, но, обойдя во тьме здание несколько раз, он решил повременить, все равно попасть внутрь невозможно.

Порыскав по округе, Митяй забрался в полуразрушенную церковь неподалеку и, свернувшись калачиком, заснул. Тело продолжало видоизменяться, а во сне процесс протекал намного быстрее.