На краю радуги

Не говоря ни слова, она взяла свой бумажный пакет и открыла его. Сандвич с тунцом на белом хлебе разломился. Под ним лежало несколько маленьких морковок, завернутых в полиэтилен, и шоколадка «Херши» — «особый темный шоколад», единственный сорт, который она не любила.

Вытащив шоколадку, она спросила:

— А у вас какая?

— Давайте посмотрим. — Мэтт протянул руку к своему пакету. — «Мистер Гудбар».

«Моя любимая», — мрачно подумала Тори.

— Хотите поменяться? — предложил Мэтт. — Я не люблю арахис.

— Хочу, — кивнула Тори и улыбнулась.

Мэтт протянул ей шоколадку в яркой желтой обертке. Когда Тори взяла ее, кончики ее пальцев коснулись руки Мэтта. И снова она почувствовала, как электрический ток пробежал по ее руке. И, как электричество, это ощущение парализовало ее. Она не могла отнять свои пальцы и только держалась за краешек шоколадки.

Наконец Мэтт разжал пальцы, и шоколадка упала на землю.

— Ой, извините, — сказал он, поднимая ее и вкладывая в ладонь Тори.

«Это мучение», — подумал Мэтт, борясь с желанием обрушиться на нее и чувствуя себя изголодавшимся по любви солдатом, не прикасавшимся к женщине долгие годы сражений.

Тори так пристально рассматривала яркие красные буквы на обертке конфеты, что скоро они стали расплываться, и глаза ее смотрели уже не на шоколадку, а на то, что она могла видеть, склонив голову, — бедро Мэтта, край его шорт, согнутое колено. Не поднимая глаз, она прильнула к нему, закрыв глаза и забыв обо всем, кроме его близости.

Это был сигнал, которого ждал Мэтт. Обняв Тори, он поцеловал ее в волосы над самым ухом. Потом отвел шелковистые легкие пряди свободной рукой, чтобы поцеловать ее щеку. И кожа, и волосы были такими мягкими — дорогой шелк и теплый бархат. Повернув ее голову, он поцеловал Тори в губы, сначала нежно, потом его поцелуй стал горячим, необузданным, почти требовательным. Он не мог насытиться ею.

— Мэтт! — позвал издалека детский голос.

Тори отшатнулась и прижалась спиной к стволу дерева, которое давало им уединение.

— Мэтт! — повторил голос, приближаясь.

Мэтт встал и помахал мальчишке, который звал его. Другие мальчишки в ожидании перебрасывались мячом.

— Не сейчас, Кейси, — попытался отказаться Мэтт.

— Ну, пойдем, Мэтт, — настаивал мальчишка и вместе со своими друзьями рванул к нему. Не обращая внимания на Тори, мальчишки окружили Мэтта, хватая его за руки и заставляя идти с ними. Они были слишком малы, чтобы понять, чему сейчас помешали.

— Может быть, потом?

— Нет, сейчас, Мэтт, — настаивали дети. — Ты обещал.

— Хорошо-хорошо, — признал поражение Мэтт. — Я скоро вернусь, — пообещал он через плечо, увлекаемый мальчишками, почти благодарный им за эту передышку, за возможность справиться с сексуальным напряжением, переполняющим его тело.

Тори смотрела, как Мэтт убегает от нее. Едва оформившаяся мечта разбилась вдребезги.

Ей было так грустно, что и шоколад не мог развеселить ее. Она засунула конфету, которую дал ей Мэтт, назад в пакет вместе с несъеденным сандвичем.

Тори обнаружила тропинку, которая позволяла ей незаметно обойти толпу людей и добраться до машины. Собирая сумочку, церковную программку и нетронутый ленч, она вспоминала и другие общественные события — танцы, вечеринки, — с которых убегала через заднюю дверь, чувствуя себя более одинокой и менее желанной, чем когда пришла.

Никто не окликнул ее, когда она, торопливо сбежав с пикника, добралась до машины и вырулила на дорогу. Но если бы она обернулась, она бы увидела, что Мэтт напряженно смотрит на нее издалека, и заметила бы разочарованное, грустное выражение его лица.

Глава 6

Она успела только сбросить туфли и рухнуть на кровать, когда услышала стук в дверь своего номера в мотеле.

— Тори? — позвал голос Мэтта.

Смущенная тем, что вот так сбежала, Тори несколько мгновений лежала неподвижно, еще не совсем готовая встретиться лицом к лицу с Мэттом.

— Тори? Можно войти? Я должен извиниться перед вами.

На этот раз Тори резко вскочила с постели. Сердце ее бешено колотилось, щеки пылали. Открывая дверь, она сказала:

— Входите, Мэтт. Это мне нужно извиниться.

— Я не должен был бросать вас.

— Почему? В конце концов, я же не ваша гостья. Я просто свалилась вам на голову.

— И все же…

— Все в порядке, Мэтт. Проходите.

— Милая комната, — заметил он.

— Да. Она мне очень нравится. Спасибо за помощь, Мэтт.

— Я подумал, что мы могли бы поехать выпить настоящего кофе в кофейне, которая недавно открылась на окраине города. Она для туристов, но там вы сможете выпить капуччино, или что вы там в Нью-Йорке пьете.

— Звучит заманчиво.

— Они там также продают антиквариат, — с улыбкой сказал он. — Иначе говоря, старый хлам.

Ныряя в туфли, Тори произнесла:

— Идемте. Я просто мечтаю выпить настоящего кофе.

Они вышли из гостиницы и пешком пошли к «Антикварной лавке Энни». Все магазины в Старке находились на одной-единственной улице, которая почему-то не называлась Мейн-стрит. Похоже, она вообще никак не называлась. По крайней мере, не было никакой таблички.

— А как называется эта улица? — спросила Тори.

Мэтт помолчал.

— Дайте подумать. По-моему, это Лейк-стрит.