На краю сознания

Энн рядом. Я осмотрелся – огромный дубовый стол, который был высотой мне до подбородка, стоял в центре комнаты. Треть комнаты занимала глиняная печь. Похоже, именно она была источником дыма из трубы. Повсюду в комнате были следы недавней битвы, перевернутые стулья-великаны, разбитая посуда, слетевшая с петель дверь. А под столом лежал поверженный людоед. Его жуткое лицо с кривыми зубами, выпученными глазами и спутанной бородой было перекошено предсмертным ужасом. Да, он был мертв. Людоед лежал на полу с зияющей дырой в груди, словно его прожгло насквозь влетевшей в окно шаровой молнией.

– Что здесь произошло? Он… Он мертв? – я не мог поверить собственным глазам, к которым едва вернулось зрение.

– Да, он мертв. Я его убила, господин Ник.

– Ты?! Как?

– При помощи материализации мыслей, господин Ник. Мои электронные импульсы создают такой же выходной сигнал для нейронета, как и ваши. По этой причине я, как и вы, имею способность творить. Как оказалось.

– Но я не могу творить! Все мои попытки что-либо создать в этой субреальности ни к чему не приводили! Я хотел создать для нас вертолет, но ничего не вышло!

– Ничего не вышло потому, что вы попытались материализовать предмет, который не соответствует реалиям этой субреальности. Подумайте сами, господин Ник, разве в мире волшебных лесов и королевских замков, населенном драконами и людоедами, уместен вертолет? Скорее всего, творец этой субреальности строго ограничил список предметов, допустимых для появления в его мире. Чтобы никто не портил его сказочный замысел.

– Но как ты тогда убила людоеда?

– С помощью волшебства. Я метнула в него огненный шар. В моей памяти есть данные о том, что такое оружие существует как в тематической литературе, так и в компьютерных играх подобного жанра. Субреальность не заблокировала мою способность сотворить то, что в ней уместно.

– Если робот Энн решила считать себя волшебником, то пусть так и будет…

– Именно.

– А что произошло со мной?

– Вы были мертвы и не могли продолжать бой, господин Ник. Пока я его не закончила нашей победой. Тогда нейронет, исходя из правил этой субреальности, вернул вас на поле боя.

Страшно было представить, что бы нас ждало, если бы бой закончился иначе. Похоже, это зависело только от замысла местного творца. Каким-то образом он создал не только субреальность своей мечты, но и систему правил и ограничений для реалов, которые в нее попали. В Утопии тоже были ограничения, но это другое. Луиза Вернер попросила меня не творить, но я по-прежнему был способен это делать. И когда мы с Энн покинули ее остров, я смог создать катер, несмотря на ее просьбу. Здесь же действовали строгие правила, и, похоже, придется в них разобраться. Вскоре мои мысли вернулись к тому, зачем мы здесь:

– Энн, мы же хотели спасти девочку от людоеда, верно? Ты видела ее?

– Нет, господин Ник! Как только я расправилась с людоедом, вы вернулись к жизни. Я не успела осмотреть дом.

– Тогда давай сделаем это вместе!

Я поднялся с пола, и мы начали осматривать жилище людоеда. Похищенная девочка нашлась быстро: злодей спрятал ее в подвале. Мы осторожно вытащили испуганного ребенка. Я прикрыл ей глаза ладонью, чтобы она не увидела труп людоеда и не испугалась, после чего мы осторожно вывели ее из дома. Когда мы оказались снаружи, я смог рассмотреть девочку: простой сарафан, лапти, обычная деревенская девочка из народной сказки. С русыми волосами, немного бледным лицом и испуганными огромными серыми глазами… Не может быть!

Передо мной была Лиза.

Мы оставили Лизу в Утопии. Я не стал возвращаться за девочкой, созданной фантазией безумного садиста Даниэля Аллена. Нейронет был ее домом, местом, где она родилась, и которое она не сможет покинуть. Уходя из Утопии, я понял, что для нее будет лучше остаться в этом городе мечты. Она могла там вырасти, найти друзей, любовь, освоить какую угодно профессию, прожить длинную и счастливую жизнь. Да, ненастоящую жизнь, но на другую она не могла рассчитывать. Потому меня не мучила совесть, когда я оставил ее играть с детьми на берегу. Этот город был устроен идеально, и его общество позаботилось бы о девочке из другой субреальности лучше, чем это смог бы сделать я. А сейчас мы снова спасли Лизу из лап чудовища. Что это может значить? Я не стал обсуждать это с Энн при девочке.

– Тебя ведь зовут Лиза, верно? – прошептал я.

– Откуда вы знаете? – ее голос был тем же самым. Неужели она меня не помнит?

– Я знаю. Мы с Энн… добрые волшебники! И мы отведем тебя к маме!

– У меня нет мамы!

Да, неосторожные слова для доброго волшебника.

– Мы отведем тебя домой. У тебя ведь есть дом, Лиза?

Девочка кивнула. Я взял ее за руку, и мы вместе зашагали по тропинке назад, к развилке. К моему удивлению, ее старший брат нас не дождался. Возможно, услышав шум битвы с людоедом, он испугался и убежал. Его трудно было осудить за это.

– Лиза, ты знаешь о замке короля Джонатана? Ты живешь где-то недалеко от него?