На краю света. Подписаренок

— А где мы возьмем бархат? — заявила она. — Раньше везде кашемир и плис продавали. Это хоть не бархат, а вроде того. А теперь ни кашемира, ни плиса не найдешь. Нету у Яши ничего, кроме ситца и сатинету. А потом, и сшить такую курточку у нас никто не сумеет. Даже Афанасье Плясунковой не сшить. Она такие курточки и во сне не видывала. А кроме нее, и говорить об этом не с кем. Она одна обшивает у нас всю деревню.

Тогда я попробовал завести об этом разговор с отцом, стал показывать ему в книжке картинки и рассказывать все про маленького лорда. Но история маленького лорда нисколько не тронула отца. Из всех картинок в книге он обратил внимание только на те, где маленький лорд был нарисован со своим догом. И вот этот дог чем-то заинтересовал тятеньку. Он долго рассматривал его и наконец сказал:

— Как ты думаешь, пойдет этот дог на медведя? — Потом подумал немного и решил: — Нет… Куда ему. Он во дворце привык жить да в парке гулять. А на медведя с такой собакой… пропадешь.

И тут как раз приехала к нам в гости из Анаша тетка Агафья и привезла с собой погостить молоденькую монашку. Звали эту монашку Лушей. Луша была очень нарядная и очень ласковая.

Другие гостейки приезжают к родне со своей работой. Или прядут в гостях, или что-нибудь вышивают, или вяжут себе какие-нибудь чулки и варежки. А Луша никакой работы с собой не привезла и все время старалась чем-нибудь нам помочь. Она смастерила Чуне из обносков две кофточки, да такие, что все только ахнули, потом вышила ей каким-то замысловатым узором два рушника, сшила отцу кисет, а Конону рубаху и успевала каждый день помогать маме и Чуне по домашности.

— В родову свою удалась, — говорила про Лушу тетка Агафья. — Мать-то у нее была женщина сильно хорошая. И уважительная, и обходительная, и хозяйка каких мало. Ну, и в монастыре ее, видать, кое-чему выучили. Она ведь с малолетства там. Отец-то как овдовел, так и сплавил ее туда. А сам стал «спасаться». В Иркутске ко святому Акентию ходил, в Киев ко святым мощам ездил, на Новом Афоне был. Все собирался в Ерусалим ко гробу господню. Да не на что уж было. Все свое хозяйство с этим богомольем профукал. Оставил дочь без гроша. Теперь ей некуда и голову преклонить. С такими руками девка, конечно, не пропадет. Но все же другое дело было бы, если бы у нее свой дом имелся, свое обзаведение. При полной домашности и жених хороший нашелся бы. А теперь кому она нужна. Богатые и невест ищут богатых. А кто победнее, те тоже норовят заполучить в дом девку с достатком. Вот и придется теперь, хочешь не хочешь, в монашеский чин постригаться али за старика за какого-нибудь в Красноярсковом выходить. Они, говорят, часто там на монастырских сиротках женятся. А кому хочется со стариком век коротать. Уж в прорубь лучше сразу…

И вот эта Луша сразу как-то приветила меня и так расположила к себе, что я показал ей книгу о маленьком лорде и поведал свою мечту сшить себе такую же, как у него, бархатную курточку.

Моя книга очень заинтересовала Лушу. Она сразу увидела, какая замечательная курточка была у маленького лорда. И как здорово она подойдет мне.

Никто до этого меня как следует не понимал, а эта ласковая монашка Луша сразу все поняла и пообещала непременно сшить мне бархатную курточку.

Я несколько вечеров читал Луше книгу о маленьком лорде. И каждый вечер Луша рассматривала в книге картинки и все соображала, какого бархату надо будет купить в городе на курточку, какой приклад лучше взять к бархату на подкладку и какие пуговицы и как лучше ее потом скроить и сшить. Она несколько раз мерила мой рост, длину рук, ширину плеч и все время что-то говорила с теткой Агафьей о кружевном воротничке.

Три недели гостила у нас Луша с теткой Агафьей, и мы почти каждый день говорили с ней о моей бархатной курточке. За это время я много раз перерисовал маленького лорда и все свои рисунки вручал Луше. По моим рисункам, думалось мне, у нее лучше получится.

Перед отъездом Луша расцеловала меня и еще раз пообещала сшить и прислать мне из города бархатную курточку. Потом она стала прощаться с мамой, с Чуней и почему-то горько заплакала. Тут мама и Чуня тоже стали плакать и уговаривать ее не ездить в монастырь, а оставаться лучше у нас.

Но Луша все-таки уехала с теткой Агафьей в Анаш, а оттуда отправилась в свой монастырь в Красноярск.

После их отъезда я стал ждать бархатную курточку. Вот прошла неделя, потом другая, третья… Никаких вестей. Тогда я стал приставать к маме съездить в Анаш к тетке Агафье, узнать, не прислала ли ей Луша из города мою бархатную курточку. Но тут тетка Агафья сама заявилась к нам по каким-то делам и рассказала, что никаких вестей от Луши она пока не получала. Уехала девка в Красноярск с анашенским обозом, со знакомыми людьми. До места дошли благополучно. Только дорогой, сказывали мужики, она что-то прихворнула. И с того времени ни слуху ни духу. Как в воду канула. Не случилось ли чего с ней в этом монастыре? Там, говорят, простых монашек заставляют сильно работать. Может, надорвалась у них на работе или заболела. Мало ли чего с человеком может случиться.