На краю таланта

Димке на его предложение я ответил согласием. Он очень обрадовался. «Но ты, — сказал, — поешь чужие песни. А сам сочиняешь?» А я и сочинял, но как бы для себя. Та моя девулька, с которой нас ее мать развела, говорила, что песни у меня хорошие. Правда, после нашего расставания я их не исполнял, потому что напоминали о плохом. Но то время уже ушло, а песенки-то пригодились, получается.

Я там же, на кухне, и исполнил под гитару парочку самых, на мой взгляд, удачных. Он послушал меня и чуть не расплакался. Сказал: «Надо же». И все, больше ничего не сказал. Я ему и поверил, и… и не поверил. Слишком резкие перемены к хорошему, понимаете? Поэтому, когда я уходил с вокзала, то попросил ремонтников не выбрасывать оставшиеся вещи из вагона. Так сказать, не стал сжигать мосты и подстраховался. Они обещали.

— Думали, что придется возвращаться? — спросила я.

— Никто не знает, что его ждет, — резонно заметил Волков. — Нужно же мне было куда-то возвращаться в случае неудачи! Но не пришлось. И, надеюсь, не придется.

Итак, песни мои Димку растрогали. Сказал, что на следующий день поедем на студию звукозаписи. Он ушел, а я всю ночь по квартире мотался. Переживал, сомневался.

Утром он вернулся. Приехали на студию, записали одну из песен. Димка диск себе взял, отправил меня домой. Вечером приехал весь взволнованный: «Дал послушать твою песню знакомому продюсеру. Он готов за тебя взяться». Тем продюсером и был Полетов.

— Простите, а разве Дмитрий не сам занимался вашей музыкальной судьбой? — не поняла я.

Этот вопрос заставила задать одна деталь, о которой почему-то мне никто не упомянул. Продюсер. Почему Аня не сказала о том, что Волков стал выступать на сцене не только благодаря усилиям одного лишь Замберга, но и с помощью другого человека? Понятно, что кто-то более обеспеченный, чем Замберг, тоже участвовал в судьбе Макара. Без денег тут никуда, они нужны, а у Дмитрия вряд ли они присутствовали в достаточном для такого серьезного мероприятия количестве. Но — продюсер Генрих Полетов. Почему Аня о нем умолчала? С ее слов все выглядело иначе — так, словно именно Дмитрий Замберг в одиночку продвигал Волкова.

— Димка расчищал мне дорогу, — объяснил Волков. — Он меня вытащил с улицы. Первый визит в студию тоже оплатил сам. Это потом меня финансировал уже другой человек, который до сих пор рядом. Но Димка все равно много сделал. На том мы с ним и погорели.

Я поняла, что рассказ дошел до очень важного момента, и приготовилась не упустить ни одной детали. И тут за нашей спиной открылась дверь. На веранду вышел высокий мужчина в черном свитере и кожаных брюках. Заметив нашу компанию, он замер в дверях и удивленно приподнял брови. Это был Генрих Полетов, которого я моментально узнала по многочисленным фотографиям, выложенным в Интернете.

Сначала Волков просто обернулся, а потом вскочил со стула.

— Вы уже все? — спросил он.

— Мы уже все, — низким голосом ответил продюсер.

Он заглянул за плечо Волкова и нахмурился.

— Ты мне обещал. У тебя завтра концерт.

— Я в курсе, — буркнул Волков.

— Это хорошо, — подытожил Полетов.

Его голос стал еще ниже. Волков, казалось, моментально стал ниже ростом.

— И кто же тут из вас режиссер? — насмешливо спросил Полетов.

Я взглянула на Саймона. Тот даже позу не поменял. Так и остался сидеть в кресле, положив руки на подлокотники.

— Здравствуйте, — произнес он.

— Значит, это вы? — уточнил продюсер.

Он шагнул в нашу сторону и резко выбросил вперед руку. Саймон взглянул на нее и встал. Они обменялись рукопожатиями прямо перед моим носом.

— Саймон Шклофски, режиссер американской независимой кинокомпании «Мувистоун».

— Генрих Полетов, продюсер. Русский язык для вас родной?

— Можно и так сказать.

— А подтверждающие документы у вас есть?

И тут я поняла, что это полный провал. Ни о какой независимой кинокомпании Саймон не упоминал. Скорее всего, он просто наврал, посчитав ложь возможностью продолжать играть и дальше. Какие, к черту, документы? У него их нет и быть не может, а ведь Полетов наверняка говорит не о паспорте.

Мое сердце билось не там, где ему положено природой, а в горле. Что делать? Как выкручиваться? И что будет, если Полетов поймет, что мы вовсе не по поводу фильма приехали?

Но Саймон спокойно достал из кармана какую-то ламинированную карточку и протянул ее Полетову. Тот внимательно стал вчитываться в документ, после чего вернул ее владельцу. Однако теперь надменное выражение с его лица словно кто-то стер одним махом.

— Откуда вы узнали про русского исполнителя? — спросил он и повернулся к Волкову. — Макар, мы же с тобой только в Чехии и Норвегии выступали.

— Еще в Испании, — напомнил Волков. — В ночном клубе.

— Точно. Ну и в странах СНГ. Сомневаюсь, что слухи о тебе докатились до другого полушария.

— Мир тесен, — улыбнулся Саймон и спрятал карточку. — Это Евгения, моя знакомая. Она-то и рассказала о том, что в Тарасове прозябает прекрасный певец.

— Не прозябает, — поправил Полетов, смерив меня хмурым взглядом. — Гастроли за рубеж тому подтверждение. Знаете, сколько выступлений запланировано у Макара на этот момент?

— Нет. А сколько?