На краю времени, на пороге мира

«Вот и не станет Алларена», – думала Миральда, – «останется ли хоть что-нибудь после того, как мы доберемся до колодца Памяти?!!»

Рядом тяжело топал Гор, и ночница подумала, что, быть может, этот имн останется в живых… Если повезет…

Впереди забрезжил свет; он лился серым мутным потоком сквозь пролом в стене. И, похоже, это был выход из дворца.

– Туда! – Миральда первая устремилась прочь из мрачного лабиринта, грозящего стать их преждевременной могилой.

…Они выбрались на дворцовую площадь. Чувствуя, как отказываются идти ноги, Миральда невольно оперлась о локоть Гора. Помертвевшие губы прошептали «помоги им Хаттар».

И тут же, словно в насмешку, всплыл в памяти голос Старшего, древнего вампира. Тогда… Он поднял ее с земли, расквашенной ядовитыми струями ливня… Того самого ливня, что был рожден страшным заклинанием людской магии, и сказал: «Хаттар не ответит на твои вопросы»… Ну, или что-то вроде того.

– Но кто же тогда спасет их?!! – вслух спросила болотная ночница.

Ответа не было. Ее слабый голос потонул в кошмарном сплетении людских криков, рычания нелюди, грохота рушащихся дворцов. Воздух, как губка, напитался запахом крови, тяжелым и давящим; казалось, можно было разлечься на нем – и плыть, плыть высоко, над содрогающимся в агонии городом белых башен. Темная нелюдь, жуткие порождения отравленной земли, уже были здесь; пожиратели неба ломали стены, срывали крыши, чтобы потом швырнуть их в толпы обезумевших от ужаса людей. Те, кто был обряжен в помятые и забрызганные черной кровью латы, еще пытались перегородить путь орды, остановить бурную реку нелюди – но падали, один за другим, и не было больше надежды…

Рядом пробежала ночница; дикое, оборванное создание, и Миральда вцепилась в рукав сестры печали. Рявкнула:

– Почему? Почему вы тоже здесь?!! Разве ты не помнишь, кем была раньше?

Ночница мотнула головой, оскалилась. В ее глазах тлело безумие.

– Мы – отражение… отражение…

И, резко дернувшись, метнулась вперед, за убегающим нищим. Прыжок. Под серыми лохмотьями забилось тщедушное тело.

Миральда застонала. Ей казалось, что она и сама сходит с ума; жажда крови, охватившая сестер, передавалась и ей.

«Помни, помни кто ты есть…»

Она наклонилась и подняла палаш. Лезвие было в черных кляксах нелюдской крови… В этот миг мальчишка, подмятый ночницей, заверещал, как заяц в зубах лисицы. Миральда в два прыжка очутилась рядом, ударила неловко у основания шеи нелюди. Теперь взвыла уже ночница; из перерубленных артерий хлестнул фонтан крови.

– Сестра, за что-о?!!

– Я – помню, – прошипела Миральда, – я помню, что была человеком!

Второй удар отделил голову от туловища, тело ночницы содрогнулось и начало оседать на глазах, плавиться, как воск над огнем.

На Миральду уставились полубезумные, как два осколка мутного стекла, глаза нищего. Оказалось, он был еще моложе Гилларда и – судя по страшному пятну, расползающемуся по лохмотьям, жить ему осталось тоже недолго. Мир перед глазами начинал темнеть, терять краски…

Миральда почувствовала на плече горячую ладонь.

– Пойдем, – сказал Гор, – мы здесь ничего не исправим. Надо идти к колодцу.

Она только стряхнула его руку, процедила:

– Лучше не трогай меня. Как бы не случилось чего…

Их едва не сбил с ног бегущий дородный мужчина в долгополом одеянии.

«Жрец Хаттара», – уныло подумала Миральда, – «отчего ты не возносишь молитвы и не возжигаешь курения?»

И побрела с площади, почти не обращая внимания на творящийся вокруг хаос.

… Небо снова огласил пронзительный, едва переносимый визг. Переходя на самые высокие ноты, он смешался с низким ревом. Болотная ночница подняла голову, бросила взгляд на утреннее небо и не смогла сдержать крик.

– Дракон!

Белоснежный, как ледник на вершине горы, он сцепился над Аллареном с одним из пожирателей. Два громадных тела сплелись в клубок, полетели во все стороны клочья плоти…

Миральда похолодела. А что, если чудовища рухнут вниз?

– Уходим… Нам надо убираться из Алларена.

А сама, забыв о том, что стала болотным злом, обратилась в безмолвной молитве к Хаттару – отец наш небесный, пусть я ослепну, чтобы не видеть всего этого… пусть я оглохну, чтобы не слышать… Я возьму на себя всю вину этого мира, лишь бы больше никогда, никогда не случилось ничего подобного…

На Гора бросился зеркальник – уродливый, голый, истекающий ядовитой слизью. Миральда едва успела преградить ему путь и, чувствуя, как чудовищные когти погружаются в ее тело, вспорола твари брюхо, оттолкнула от себя и быстро отрубила голову. На удивление, рукоять палаша сидела в пальцах так, словно Миральда провела не один год за тренировками.

Она крикнула Гору, пытаясь перекрыть вопли, хруст коленчатых лап жуткого вида сороконожек и чавканье:

– Держись как можно ближе ко мне!

Имн ловко обрубил метнувшееся к ноге щупальце, шагнул к ней.

– Да, Миральда. Спасибо…

В следующий миг на него бросился мохнатый паук ростом с теленка.

– Проклятье! Да мы не проберемся сквозь них, – процедила ночница. Подставляя себя под смертоносные жала, крючья, клыки, она не сомневалась в собственной неуязвимости. Но вот Гор…