На краю зимы

«Мама, ты не представляешь как мне плохо! Найди Дашку, скажи, что я очень жду с ней свидания. Не волнуйся. Всё будет путём. Я конечно тряпка, но попробую.

Дашка сейчас может жить у Николаевых. Это на улице Минина, кажется 35-й дом. Ещё её можно в сквере найти. Там ещё могила неизвестного солдата. Возле туалета, того, что со стороны трамвайной остановки всегда тусня. Ёж».

Дашка – это ненавистная гадина! Старше сына на пять лет. Но не в этом дело. Конченая наркоманка, лицо серое, ключицы торчат, зад с кулачок, волосы тусклые, посеченные, раз в месяц мытые. А была, судя по всему красавицей – глаза зелёные, брови вразлёт, пальцы длинные, аристократические. Уморила тело наглухо. Говорила мало, вся в себе, в своих ощущениях: то отходняк, то взлёты. Передвигалась медленно, говорила медленно, привидение какое-то. Вера её тоже спасала, когда та вознамерилась сигать с восьмого этажа. Серёжа тогда на кухне лежал, на топчане, и только вяло так сказал матери: «Пойди за Дашкой. Она полетать пошла». И начал в смехе корчиться. Хихикает, остановиться не может. Вера неслась наверх, не чуя под собою ног. Дашка уже окно открыла, лезла на подоконник, белая, как снег. Вера еле успела. Зачем надо было успевать? Вцепилась в идиотку, стянула на пол и давай по щекам хлестать… А той хоть бы хны! Лётчица. Глаза пустые. Мычит что-то, смеётся…

Дашка в их жизни появилась два года назад. Сергей привёл. Вместе зелье варили, вместе оттягивались. Любовь… Любовь???

Дашка стала жить в Вериной квартире. И без того несчастная мать решила это чудовище стерпеть. Ради Ежа. Дашке всё было пополам. Где живёт, с кем спит… Дочка передовой городской учительницы, Сивохиной Марины Петровны. Гремела на всю область училка – грамоты, медали за добросовестный труд на ниве просвещения. Всех воспитывала, а дочку прозевала. Марину Петровну Вера хотела взять в сообщницы, чтобы всем разом навалиться. Отыскала телефон. Позвонила: «Даша живёт у меня. Давайте вместе бороться!» Ответ сразил: « Я уже отборолась! Мне безразлично, что она делает и где живёт. Мы вычеркнули её из нашей жизни. Её уже нельзя спасти. От неё одно горе. Уж лучше бы умерла! Отплакали бы и освободились. А так… Отец с инсультом слёг, инвалидом стал. Мне бы теперь младшую оградить. Не нужна она нам! Выдохлась я! Извините!» И гудки: ту-ту-ту-ту. Вот и весь разговор.

Вначале Ёж приходил, приводил это чудо-юдо… Вера супом их кормила, чаем поила, а потом лежала в постели, вслушивалась – что там? А там ничего… Укололись и забылись до утра…

Прорыдала Вера после того звонка целый день, решила, что пусть уж вдвоём на кухне колбасятся, на глазах. Так и стала двух наркоманов кормить.

Где и с кем сейчас эта учительская дочь? У Николаевых её не было, зато Вера успела увидеть этот притон.

Дом без вещей и мебели. Вообще!!! Пахнет мочой. На грязном полу валяются два матраса, тряпки какие-то, одежда. Дочке Кристине два годика. Не ходит, а ползает. С синеватым оттенком кожи, неразвитая. С ней никто и никогда в жизни не гулял. Случайное рождение случайного ребёнка… Игрушек нет. Таскает с места на место тряпки и обувь. Штанишки мокрые, из носа течёт, кашляет. Кто и чем кормит дитя? Парень в жёлтой нечистой майке с черепом на груди, видно, Николаев, глава семейства с грязными руками и рыжей щетиной отломил горбушку от батона, сунул ребёнку. Малышка вцепилась в ломоть. Видеть это было невмоготу. В углу зашевелились тряпки.

– Чего хотят? Дашу? Дашки давно нету!

– Можно я девочке что-нибудь принесу? – Спросила Вера.

– У неё всё есть! Ей ничего не надо, правда, Кристинка?

Девочка грызла хлеб и не реагировала. Вера наклонилась к ребёнку: «Хочешь, я куклу тебе принесу?» Реакции никакой.

«Она плохо слышит. Говорите громче» – выдала мамаша сиплым голосом.

И засмеялись вместе с папой дебилом. Весёлый народ!

Вера вылетела от Николаевых и не спала ночь. Ребёнок не ходит, не слышит, не разговаривает, а эти уроды живут себе, как жили… Им всё равно.

Ёж говорил, что Николаевых собираются лишить родительских прав. Процесс затянулся из-за бюрократических проволочек. Время уходит, подрастает Кристинка – божий одуванчик, больной и несчастный человечек. Живёт в этом наркотическом притоне среди полубезумных людей.

А чем, собственно, её Ёжик лучше? У него просто ещё нет ребёнка. Но он такой же, как они.

Утром в ванной увидела вдруг насколько постарела. Глаза от слез выцвели, неухоженная – забыла, что ещё женщина, превратилась в старуху. Ей всего-то сорок пять. Можно было успеть встретить какого-то человека, понять как это, когда любишь и любима, жизнь сначала начать. Скукожилась, взгляд потух, стыдно перед всем белым светом, что у неё сын такой. Никому она теперь не нужна! Только Ёжику.