На крейсерах «Смоленск» и «Олег»

Мне казалось неправильным останавливать лишь пароходы, обозначенные в агентском списке. Был ли верен этот список? Можно ли было положиться на то, что Красным морем не проходят такие пароходы, которые при нагрузке сумели замаскировать свой недозволенный груз и, прибегнув к хитрости, избегли участи быть зарегистрированными нашими агентами, – или, наконец, приняв законную часть груза в одном из больших портов, не догрузились потом контрабандой где-нибудь на Мальте, или на одном из бесчисленных островов Архипелага, не возбуждая притом ничьего подозрения? Было бы, поэтому, более целесообразным осматривать все пароходы, спускающиеся на юг. Но, с другой стороны, разве мыслимо было выполнить эту работу двум крейсерам, когда бывали такие дни, что мы, стоя на пути пароходов, видели их десятками, другой раз по несколько штук сразу?

С «Dragoman» пришлось повозиться. Пароход этот, шедший под берегом, не хотел слушаться нашего сигнала «Следуйте за мною» и не подымал своего флага до второго холостого выстрела, и было досадно, что с ним мы потеряли столько драгоценного времени, так как документы его оказались в порядке, и после осмотра он был отпущен с миром; шел он с грузом нефти в Шанхай из Батума, откуда вышел 19 июня.

С вечера 30 числа, пройдя остров Джебель Таир, начали вызывать по телеграфу «Петербург», предполагая, что он находится где-нибудь у южных островов и, пройдя за ночь до Зебаира, на другое утро получили с «Петербурга» телеграмму, из которой узнали, что крейсер ждет нас у Таира. Вероятно, гористые острова помешали нашим переговорам, а из-за мглы мы разошлись, не заметив друг друга. Легли на обратный курс, и в 12-м часу увидели на горизонте «Петербург» рядом с каким-то большим пароходом под русским военным флагом. Незнакомец оказался английским пароходом «Malacca» P. & O. (Peninsular and Oriental C. – Прим. ред.), везшим рельсы, броню, части машин и проч. из Антверпена в порты Японии. На «Петербурге» рассказывали, что капитан «Малакки» отказался предъявить к осмотру судовые документы и во время осмотра парохода и снятия показаний с команды вел себя самым вызывающим образом; когда же было признано, что «Малакка» подлежит задержке и отправке в Россию под нашим флагом, он приказал прибить гвоздями кормовой английский флаг к флагштоку и сказал, что если последний будет содран, то это будет считаться оскорблением нации, которой флаг принадлежит.

Но все, однако, обошлось благополучно: буяна заперли в его каюте, послали на пароход команду с «Петербурга» при 3-х офицерах, переменили без всяких инцидентов английский флаг на Андреевский – и в скором времени наш первый приз отделился от нас, направляясь на север для дальнейшего следования в Либаву. «Петербург» остался крейсировать в этом районе, а «Смоленск» пошел снова на юг, ночью спустился до Мокки, а затем повернул обратно и лег на остров Цукур.

С самого выхода из Суэца мы сильно страдали от жары: время было летнее, и начинался худший сезон в Красном море. Днем солнце жгло невыносимо; черные борта крейсера накалялись под его лучами до такой степени, что к ним нельзя было притронуться, и в каютах поэтому температура была свыше тридцати градусов. Сидеть внизу днем не было никакой возможности – спать ночью также, так как в большинстве случаев крейсер, крадясь ночью за каким-нибудь пароходом, тушил все огни, и иллюминаторы (круглой формы окно в борте судна. – Прим. авт.) в жилых помещениях наглухо закрывались, чтобы не выпускать наружу света. Мы проводили, поэтому, весь день на спардеке; уголь отсюда уже был убран – им пополнили опустевшие угольные ямы. На спардеке мы завтракали и обедали, здесь же и спали, но, в общем, ночью было не прохладнее, а скорей наоборот. Днем хоть дул иногда слабый, освежающий ветерок – с заходом же солнца он стихал совершенно, и раскаленные пески Нубии и Аравии, среди которых лежит узкая полоса Красного моря, отдавали свой жар неподвижному воздуху. Если при этом случалось, что с берега потянет ветерок, то горячее дыхание пустыни – сухое, несущее с собой частицы мельчайшей пыли, – затрудняло дыхание, делая совершенно излишней всякую попытку заснуть.