На кресах всходних

Они сидели довольно долго, минут двадцать. Тихая, пропитанная пчелами тишина. Доносятся звуки, по которым ничего не понять, звякнуло, кто-то тяжко вздохнул. Конь? Едой ниоткуда не пахнет. На работу мы здесь наниматься не будем. Хватит. Осталось две ночевки, в худшем случае три.

Встали и не торопясь пошли вон из города. Переулки попадались все такие же: штакетники, плетни, проросшие кустами черной смородины, и поречки, затаившиеся в глубине дворов дома. Кто-то наверняка где-нибудь тут засел, но уж наверно сильно напуганы. Облаву и стрельбу отсюда хорошо было слыхать. Сидят по домам и носу не высовывают, и их можно понять. Дела у немецких гадов идут плоховато на фронте, вот они и впадают в бешенство тут, в тылу, любой им кажется партизаном или подпольщиком. Когда месяц примерно назад Янина с Сарой тронулись из Сопоцкина, атмосфера была совсем другой, а теперь такое впечатление, будто каждому немцу дали пинка невидимой ногой и он только и высматривает, на ком бы выместить злобу.

До границы города оставалось совсем немного, нужно только пройти вдоль улочки над прудом, а дальше уже группки сосен, там перебежать дорогу и лес. Не Пуща еще, но уже лес, там можно отлежаться до наступления темноты.

Это что еще?

Пригородная, томная, с неопределенной тревогой в теплом воздухе тишина внезапно оказалась где-то с краю подпорчена механическим вмешательством. Похоже — грузовик, он въехал в один из ближайших переулков. Грузовики могут быть только немецкие и наверняка с солдатами. Облава не кончилась!

Янина опять спокойно, без ненужной спешки осмотрелась. Вот мы куда сховаемся, если что. Полуразломанный забор с выпавшими штакетинами, за ним сразу густые кусты. Залегли в кустах.

Сара лежала спокойно, как будто нарастающий этот звук не имел к ней отношения.

Кажется, мимо.

Нет, звук вильнул внутри ее напряженного слуха, и стало понятно — приближается. Среди яблоневых крон, что в саду напротив, выходящем прямо к краю пруда, промелькнули фигуры угрюмо сидящих солдат с поставленными меж колен винтовками.

Ну что ж, спрятались добре.

Сара лежала, стараясь даже не дышать, словно хорошо понимала, что происходит.

Ноющий звук перегруженного автомобиля забил, как ватой, всю длину притаившегося переулка. Машина своими бортами шла почти впритирку к штакетникам, солдаты сонно качались на неровностях дороги. С подножки соскочил офицер со стеком и, сдерживая шаги, подбежал к калитке дома напротив укрытия Янины и Сары, всего в каких-нибудь шагах десяти от них. Грузовик проехал немного дальше и остановился на самом краю пруда, немного задев воду левым задним колесом. Солдаты стали замедленно выбираться вон. Коряво переползая через борт, прыгали, тяжело хлопая сапожными подошвами. Они были так запылены, что над каждым образовывалось облачко. Девушки этого не видели, лежали, вжавшись лбами в землю.

Офицер скомандовал что-то и пнул сапогом калитку. Вошел внутрь, за ним несколько солдат. Остальные сели на корточки у пруда и стали умывать физиономии и шеи, вяло переговариваясь.

Янина приподняла голову. Картина была довольно мирная. сейчас помоются — и дальше.

И тут раздался истошный визг из дома, в который вошли солдаты с офицером. Солдаты у воды оглядывались сидя, физиономии у них были скучные. Они как бы говорили: опять?!

Появились те, что вошли. Сначала один, потом второй. Оба тащили за волосы упирающихся женщин. Упирающихся и орущих. Они перебирали ногами, а руками хватались за солдатскую руку. Их бросили у грузовика. Один солдат слюнявил палец и тер запястье — очевидно, кто-то из женщин поранил его ногтями. Он был с нашивками и скомандовал сидящим. Легко было понять — что. Солдаты, вздыхая, поднялись и тоже пошли в дом. Двое сбросили с плеча на руки свои винтовки и встали в позе охранников, наставив стволы на женщин.

Из дома слышались новые взвизги и жалобы.

Один за другим немецкие солдаты, все с закатанными рукавами, тащили по взрослой или молоденькой женщине, утирая обильный пот.

Большой седобородый старик в черном пиджаке, серых штанах и сапогах бутылками вышел сам, его только тыкали стволом меж лопаток, он нелепо вздергивался.

Евреи, поняла Янина и странным образом успокоилась, потому что в действиях немцев увиделся ей смысл, и стало ясно, что она сама не может быть целью этой команды. Они приехали специально, по конкретному адресу, забрать скрывающихся. Немцы преследуют и охотно убивают евреев, это с самого начала войны всем известно, при чем же здесь мы. Сара смотрела перед собой неподвижным взглядом, подтянув под себя руки, как сфинкс. В просвете между штакетинами росло семейство одуванчиков, оно время от времени испускало невесомые парашютики, подвергаясь сдержанному дыханию девочки.

Янина положила руку ей на загривок, стараясь пригнуть к земле: что, хочешь, чтобы тебя увидели?! Сара почти не поддалась.