На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного

Алексей Басманов. Стол велик, а званы лишь мы – я с сынами да ты, Афанасий Вяземский. Особо же печально, что велел царь звать также младшего моего сына Петра. Он у меня еще дите – вишь, прутиками играет: одной рукой прутик держит, а другой рукой по прутику бьет. Чадо мое милое! (Гладит Петра по голове и плачет.) Видно, наказывает Бог за грехи, вот я и плачу, грозный воевода.

Федор Басманов (Петру). Петр, не играй! Видишь, отец твой опечаленный плачет.

Петр(отбрасывает прутик). Вижу, отец, что ты очень опечален и плачешь. Что с тобой случилось?

Алексей Басманов. Чадо мое милое, молод ты еще, семи лет, и играешь по-детски, так что не поймешь отцовскую печаль. (Утирает слезы.) Позван я был царем с вечеру, и сказал царь: «Завтра приходи со мной ко мне обедать». И поглядел недобро.

Афанасий Вяземский. То по наущению Малюты да Грязного, да иных сыскных судей. Были мы любимцы царские. Я был до того любим царем, что царь Иван, иной раз, ночью вставший с постели, приходил ко мне беседовать.

Федор Басманов. Не с тобой одним царь в постели беседовал.

Афанасий Вяземский. Со мной не так, как с тобой, Федор. С тобой царь в постели дело имел дурным свойством. (Смеется.)

Федор Басманов (сердито). Неверный ты и поганый человек, Афанасий Вяземский.

Алексей Басманов. Не ко времени ныне распри, други. Были мы все в числе любимцев первые, ныне же царь к нам переменился.

Афанасий Вяземский. Воистину, прежде, когда царь был болен, то только от меня одного принимал лекарства. Ныне же, когда царь переменился ко мне, человек облагодетельствованный мной и порученный мной царской милости, Григорий Ловчиков, донес на меня, своего благодетеля, будто я предупредил архиепископа Пимена о грозящей Новгороду опасности. Вчера царь призвал меня к себе, говорил со мной ласково, а тем временем по его приказанию были перебиты мои домашние слуги. Воротившись домой, увидал трупы, однак повинен был не обнаруживать виду, что в том дурное усмотрел, ибо кругом двора поставлены опричные стрельцы. Жена же моя и дети в трясовице, сиречь в лихорадке. Споро отправил их из слободы в Москву. Не ведаю, что далее будет, какое новое царя наставление, не темница ли, али более того?

Алексей Басманов. Ты, Вяземский, не говорил против похода царя на Новгород, а я говорил. Царь знает, что я не одобрил того похода и потому я не был допущен к походу. Мы, члены Опричной думы, опасаемся, что расправа с Пименом усилит неприязнь к опричному делу.

Афанасий Вяземский(тихо). Царь вовсе разум потерял. Слыхал, еще женится.

Алексей Басманов. На ком же?

Афанасий Вяземский. На новгородской гостье, деве Марфе Собакиной. А сватает Малюта, чтоб через родичку свою с царем породниться да поднять свое худородство. Он-то, Малюта, даже из среднехудородных наших опричников выделяется своим худородством.

Алексей Басманов. Что ж прежние родичи царицы Марьи Темрюковны? Прежде прочего шурин, черкасский князь Мамстрюк Темрюкович, сиречь Мишка, он-то в опале?

Афанасий Вяземский. Любимый царский шуринько в фаворе. Хочет царь сделать его главным воеводой опричного войска вместо родича твоего, Басманов, вместо Захария Очина.

Алексей Басманов (тихо). И Черкасский долго не усидит… Если б его ныне к нашему делу привлечь…

Афанасий Вяземский (тихо). А царь кто?

Алексей Басманов(тихо). Наследник Иван Иванович уж созрел. Был у меня на сей счет разговор с земским боярином Юрием Романовым… Ежели бы с Темрюковичем сговориться, у него войско опричное…

Федор Басманов. Не получится, батюшка, сговор с кострюком-мамстрюком. Кострюк-мамстрюк – это по-нашему значит кострика, костриковый человек, несговорчивый, строптивый, басурман крещеный.

Афанасий Вяземский. Тихо, идут сюда.

Входят царь, Малюта, Грязной, черкасский князь, опричники и скоморохи

Иван. Все ли в сборе?

Алексей Басманов. Все, кто зван, государь.

Иван. Кругом слободы чума! И на богомолье не выедешь. То будем здесь пировать. (Садится к столу.) Несите еду и поите моих бояр!

Слуги разливают вино. Все выпивают

Иван. Люблю хвастанье разгулявшихся сотрапезников. (Выпивает еще. Все выпивают.) Люблю, когда пьют, едят. Когда потешают, зелено вино иссушают, белую лебедь рушат. (Смотрит на Басманова и Вяземского.) Басманов с сынами да ты, Вяземский, чего невеселы? Пир не нравится? Не хотите царя потешить? Знаете вы ведь: не люблю, когда на пиру молчат, – не лихо ли думают? Молчания не выношу. Не сидит ли где измена на пиру?

Малюта. Почто царю не отвечаете?

Грязной. Уж не лихо ли кто против царя думает?