На крючке (ЛП)

Моя влага просачивается сквозь ткань нижнего белья, пока я гонюсь за своим кайфом. Его член пульсирует об меня, становясь все более твердым с каждым движением моих бедер. Мысль о том, что это я делаю это с ним, что это я заставляю его становиться таким твердым, вызывает во мне прилив уверенности, и я удваиваю свои усилия, что-то горячее свертывается в основании моего живота.

Его взгляд впитывает меня, как губка, и я закрываю глаза, представляя, как бы он чувствовался внутри меня. Мое влагалище сжимается, желая, чтобы оно чем-то наполнилось, хотя раньше там ничего не было.

Он наклоняется вперед, его губы касаются моей шеи, вызывая мурашки по телу.

— Когда ты совсем одна в своей комнате, как ты заставляешь себя кончить?

Я едва могу сосредоточиться на его словах, мой разум затуманен от удовольствия, но я понимаю, о чем он спрашивает. И по какой-то причине я верю, что он знает. Поэтому, вместо того чтобы говорить — на что я не уверена, я вообще способна сейчас — я показываю ему.

Переместив его руку с моей талии, я кладу ее обратно на шею. А затем сжимаю его пальцы, потому что хочу, чтобы он сжал их.

Его глаза вспыхивают, его рука полностью обхватывает мою талию и рывком прижимает мое тело к себе.

— Тебе нравится, когда тебя душат, дорогая?

Его пальцы сжимаются крепче с толчком его бёдер.

Я стону, мои глаза закатываются, когда я откидываю голову назад. Удовольствие пробегает по моей коже и устремляется в кровь. Правда в том, что даже несмотря на мою неопытность, у меня бывают порывы. Ночи, когда я лежу в постели, разыгрывая свои фантазии в тени луны. И только одним способом я могу заставить себя кончить: задерживая дыхание, пока мои легкие не закроются, а разум не потемнеет.

Может быть, это глупо с моей стороны — позволить этому постороннему человеку управлять чем-то настолько жизненно важным, как воздух, которым я дышу, но по какой-то причине я доверяю ему.

— Пожалуйста, — выдавливаю я из себя.

Он переворачивает нас, мое тело податливо и послушно под ним, когда он укладывает меня на мягкую скамью. Его тело нависает надо мной, как опасность в человеческом обличье, его глаза темнеют, когда он оказывает идеальное давление на мою трахею. Другая его рука скользит по моему телу, зажигая мои внутренности искрами, его прикосновения как бензин для огня в моих венах. Его ладонь скользит по подолу моей юбки, и он проникает под нее, проводя подушечками пальцев прямо по складкам моего промокшего нижнего белья. Мои бедра толкаются к его руке, отчаянно желая почувствовать его прикосновение к моей коже.

В тот же момент он проникает под шов моих трусиков и крепко сжимает мою шею.

— Такая мокрая для меня, — говорит он, его пальцы поднимаются и размазывают мое возбуждение по моим губам.

Мое сердце подскакивает, а желудок сжимается так сильно, что может разорваться в любую секунду.

— Такое восхитительное искушение.

Он слизывает соки с моего рта.

Мои ноги дрожат.

А потом его рука снова оказывается внизу, два пальца раздвигают меня и легко проскальзывают внутрь от того, насколько я промокла. Я задыхаюсь, моя спина выгибается от этого вторжения.

Его лицо все еще рядом с моим, его рот осыпает поцелуями мою челюсть.

— Такая тугая. Кто-нибудь трогал тебя здесь раньше?

Я не уверена, хочет ли он, чтобы я сказала нет, но мысль о том, что он считает меня каким-то нетронутым цветком с нулевым опытом, настолько непривлекательна, что я не могу найти в себе силы солгать.

— Да, — прохрипела я.

Его глаза темнеют, пальцы судорожно сжимают мой пищевод. Его дыхание пробегает по моему уху и шее, вызывая холодок вдоль позвоночника.

— Никому больше не позволено прикасаться к тебе здесь, — его пальцы входят и выходят, а большой палец медленно кружит по моему набухшему клитору. — Я очень ревнивый, Венди. И я хочу тебя для себя.

Его слова должны вызывать тревогу, но они лишь разжигают пламя моей страсти, отчего становится трудно дышать.

А может, это его рука медленно усиливает давление на мою шею.

Я втягиваю воздух так глубоко, как только могу в его железных тисках, чувствуя, что могу умереть, если не успею кончить. У меня кружится голова, легкие просят воздуха, а разум кричит, чтобы я вцепилась в него когтями, пытаясь ослабить давление. Моя рука взлетает вверх, пальцы обхватывают его запястье, вены на его предплечье напрягаются под моей ладонью. Мой центр сжимается.

Его хватка на моем горле усиливается, давление на мой клитор пульсирует и пульсирует, распространяя покалывание по всему телу. В моей груди разгорается жжение, распространяющееся наружу, и темнота застилает мое зрение. И тут я взрываюсь, мой рот открывается в беззвучном крике, внутренние стенки впиваются в его пальцы, словно хотят всосать его в себя и никогда не отпускать. Его рука тут же ослабевает, превращаясь в мягкие, успокаивающие поглаживания, когда я втягиваю ртом воздух, моя грудь бьется о его грудь.

— Такая хорошая девочка, — мурлычет он.