На кругах времен (Сборник)

Свернув к Соборной площади, Иван неожиданно налетел на группу странно одетых бородатых мужчин.

— С дороги, смерд! — рявкнул шедший впереди, замахиваясь длинной резной палкой. Иван отскочил в сторону. Они прошли совсем близко, метя полами длинных шуб и меся февральскую слякоть красными сапогами с загнутыми носами. В воздухе повис кислый запах овчины.

«Карнавал у них, что ли?» — подумал Иван. — «А может, актеры заезжие». Вполне удовлетворившись этим предположением, поскольку истинное объяснение ему и не могло прийти в голову, Жуков взглянул на часы и зашагал дальше, старательно выбирая на тротуаре места посуше. В этом был и второй смысл прыгая через слякотные лужи, Иван не то чтобы согрелся, но мерз все-таки меньше.

Жуков рассчитал точно — к сберкассе он подошел, когда часы на бывшей соборной колокольне уронили девятый удар. Иван толкнул дверь. В небольшом зальце народу не было. Уборщица, откинув дверцу голландки, ловко забрасывала в красный зев крупные куски антрацита. Ивану с холода показалось, что тепло от печки исходит упругими волнами, и он сразу согрелся.

За барьером у окошка с надписью «Кассир» сидел, склонив голову к бумагам, Павел Захарович, Ивану хорошо знакомый. Павел Захарович, с которым Ивану не раз случалось пропустить чарочку, был при исполнении и поэтому, кивком ответив на Иванове «Здравствуйте», вежливо сказал:

— Слушаю вас.

Иван вытащил из-за пазухи свою пачку, но на всякий случай спросил:

— Деньги меняете?

— Меняем, — ответил Павел Захарович и, приподнявшись, показал пальцем на объявление, прикнопленное к большой черной доске на стене. Иван, недоумевая, шагнул к доске и прочитал: «Курс по состоянию на 30 февраля». «Да что они — с ума все посходили? — изумился Иван. — И тут 30 февраля!» Он оглянулся, но над барьером виднелась только плешь Павла Захаровича, слышался стук костяшек кассир что-то подбивал на счетах.

Иван вздохнул и принялся читать «Курс по состоянию». Он читал, и изумление его росло от строчки к строчке: «…за один денарий — четыре тетрадрахмы полторы гривны киевские — семь рублей сорок седьмого — три пиастра…» «…за сестерций золотой — пять копеек — три дублона — одна денга серебром…» «…за один рубль — два ефимка — полгривны псковской — два обола — семь ассов — три экю серебряные — сто копеек медью…»

Иван перескочил несколько строк и трижды перечитал приписку, сделанную внизу от руки: «К сведению клиентов: талеры Лжедмитрия Пятого временно к обмену не принимаются до получения известия об исходе битвы под Суздалем».

Жукова нелегко было сбить с ног, но тут в голове у него загудело, как от хорошего апперкота. Он повернулся к барьеру и встретил вежливо-внимательный взгляд Павла Захаровича:

— Ну что — выбрали? Прошу вас. Иван протянул свою пачку. Кассир взвесил ее на ладони и удовлетворенно сказал:

— Пять тысяч сорок седьмого.

— Точно! — поразился Иван, и еще больше удивился тому, что еще способен удивляться.

— На что менять будем? — спросил кассир и ловко, не глядя, бросил пачку за спину прямо в открытую пасть сейфа.

Вместо того, чтобы ответить, Иван спросил:

— А пересчитывать не будете?

— Что пересчитывать?-удивился кассир.

— Да деньги мои!

— Так пять же тысяч ровно. Вы что думаете, если я их пересчитаю — их больше станет? — снова удивился кассир. — Так какими брать будете — ассами, оболами или еще чем?

— Мне бы новыми, — каким-то жалобным тоном, не узнавая собственного голоса, попросил Иван. — По новому курсу…

— Курс у нас каждый день новый, — наставительно сказал кассир. — У нас тут не столовка, где меню вчерашнее, а то и позавчерашнее. В общем так, советую половину взять гривнами, а половину мелочью. Ну, скажем, деньгами, серебром. И те и другие совсем новенькие, раз уж вам так хочется…

Иван обалдело смотрел, как Павел Захарович, деловито пощелкивая на счетах, ссыпал в полиэтиленовый мешочек сначала тусклые металлические брусочки, потом совком полез в большой мешок и отсыпал Ивану с две пригоршни блестящих, неправильной формы монеток.

Оказавшись за дверями сберкассы, Иван ошалело уставился на зажатый в кулаке мешочек, и вдруг со всех ног пустился бежать, не разбирая дороги. Добежав в одну минуту до маслобойки, он махнул через забор в заснеженный двор, споткнулся о кирпич и, отшвырнув дверь, влетел в «склад». Машина стояла на месте. Он, не раздумывая, вскочил в седло, крутнул диск набора времени, установил его на нужный день и нажал кнопку возврата…

Он нажимал кнопку пальцем, колотил по ней кулаком. Пока, наконец, понял, машина не работает.

И тогда Иван Жуков заплакал.

Глава третья