На крыльях Ангела. Путеводитель по лабиринтам реальности

– Эта маленькая веселая планета, – продолжал Ангел, – жила мирной жизнью и отказывалась от участия во вселенских войнах. – Его голос был спокоен, но Лика почувствовала, что сейчас ей станет больно. – Может быть, жители и видели время от времени в небе вспышки от противостояния каких-то сил, но все это было слишком далеко, чтобы вселять тревогу. И вот однажды это случилось. Цивилизации высокого уровня бились за свои серьезные ценности. Никто не обратил внимания на то, как, случайно пролетев на пути сражения этих гигантов, маленькая планета вспыхнула и сгорела. Сложно смириться с тем, что можно быть ни в чем не виноватым и при этом пострадать. Остается недоумение, боль, растерянность. Все жители планеты погибли, не успев понять, в чем дело. Они испытали шок, их души замерли в ужасе, не понимая, почему так произошло, почему Бог это допустил. Тяжело принять, когда гибнут младенцы, животные или другие невинные существа, как ангелы или эльфы, которые никак не заслуживают такой участи. Но судьба – это не то, что заслуживают. Всем нам – и людям, и эльфам, и ангелам – важно доверять тому, как она нас ведет, потому что судьба – это единственно правильный путь для нас, даже когда смысл этого пути нам не удается постичь.

Ангел сделал долгую паузу.

– Огромная часть твоей Души помнила, как она сгорела вместе с планетой, и от этого возникали твои частые депрессии как горевание от той ужасной гибели. И вот сейчас она ожила.

Лика прикрыла глаза, чтобы сделать глубокий свободный вдох, и почувствовала, как попала в новый мир…

В этом мире была весна.

Глава 4. «Я был задолго до меня». Г.В.

Воодушевление, восторг – Лика находилась в том редком состоянии, когда любые препятствия кажутся легко преодолимыми, любые обстоятельства вызывают любопытство и азарт. Ее переполняло незнакомое ощущение, что со всем в жизни можно справиться легко.

– Кстати, – болтала она, – помнишь мой извечный вопрос «Зачем мне этот мир?» Так вот, я подумала, может, смысл в том, чтобы понять, зачем я этому миру? Что я могу ему дать?

Но, не успев услышать ответ, она ощутила, как ее ноги скользнули вперед, а запрокинутый назад затылок гирей тянет к земле. Падала она, как ей показалось, очень долго. За эту секунду она успела полюбоваться закатом, удивиться, что людям неведомо их предназначение на планете, и задаться вопросом, покормила ли мама вечером кошку. А потом ощутила удар, раскалывающий сознание и череп. И отключилась.

* * *

…Первое ощущение после того, как вернулось сознание, – холод. Он вошел в позвоночник, и онемение тонкими ручейками разлилось от спины по рукам и ногам, медленно заполняя каждую клеточку тела. Скрежет лязгающего металла ударил где-то неподалеку, а потом по нарастающей громче, яростнее, ближе… Пошевелиться не удавалось, распластанное по льду тело было слишком тяжелым: руки безвольно раскинуты по сторонам, ноги согнуты и неловко поджаты…

Отовсюду доносились голоса атакующих друг друга воинов. В воздухе стоял запах ужаса и смерти.

Вдруг мысли ворвались в ее сознание: «Нет… не сейчас!.. Я не могу умереть сейчас… Я не могу бросить их… Кто защитит мою семью?! Мы не можем проиграть это сражение… Я обещал, поклялся вернуться живым… Рано!..» Во рту проступил терпкий соленый вкус. Переливаясь и набухая, по земле ползла жирная змейка крови.

Над красивым, все еще полным жизни мужским телом, в самой гуще ада сражения бесстрастно возвышался Ангел Смерти. Строгий, сдержанный, с бездонными черными глазами. Он спокойно смотрел на раненого и, когда их взгляды встретились, медленно заговорил:

– Ты не Бог, ты только человек. Ты не всегда можешь сделать то, что хочешь, и то, что как мужчина должен. Порой требования, возложенные на тебя, выше твоих возможностей и сил. Это урок смирения. Это урок Смерти.

Мужчина пытался пошевелиться, но не мог сделать ни движения, слева, под лопаткой жгла и пульсировала острая боль, дыхание прерывисто свистело.

Грохот сражения то накатывал, то стихал, и, когда наступала тишина, чередой перед его глазами проступали образы. Сначала из детства: вот добрые мамины руки, мягкие, нежно гладят его макушку. А вот отец: ночь застала их в поле, усталые, они делят оставшийся с обеда хлеб и смотрят на усыпанное звездами небо. Затем огонь, большой купальский огонь, и вот они, встретившись глазами, уже знают, что будут прыгать через него вместе. Кроткая, ясная, с длинной русой косой и плавными белыми руками. «Как у матушки», – думает он и смело берет ее за руку и глазами говорит «бежим», и, не дожидаясь, пока расступятся и дадут им дорогу, они рассекают себе путь и взмывают над высоким пламенем… А вот старший, Миша, крепко держит за руку маленькую сестру. Они идут по полю вместе как-то тихо, печально и не смотрят на него. Он зовет их, но они не слышат… Сердце бьется быстрее, становится душно, тесно в груди. Он пытается к ним приблизиться, догнать, но образы детей тают, и он не видит их лиц… Свист металла и тяжелый гул заполняют пространство…