На крыльях из дерева и полотна

Заходя на посадку после тренировочного полёта на своём «рекордном» парителе РФ-6 со стороны Москвы-реки, я увидел, что мажу. Закладываю крутое скольжение на левое крыло, целясь всё время на стартовую площадку, слева от которой стоит группа людей во главе с нашим инструктором Виктором Ильченко. РФ-6 круто снижается. Пройдя реку, убираю ногу и крен. Скольжение прекращается, но вижу, что всё-таки мажу. Высота всё ещё метров 10–12. С такой высоты да с хорошим разгоном пропланируешь метров 500. Вижу лицо Ильченко, наблюдающего за моим заходом на посадку. Знакомо ли вам чувство полного овладения машиной, когда как бы сливаешься с ней, когда её крылья — это твои крылья, её тело — твоё тело, когда машина настолько подчинена вам, что становится частью вас самого, продолжением вашего существа? Несмотря на малую высоту, уверенно закладываю скольжение снова, наблюдая за левым концом крыла, чтобы не воткнуть его в землю. Боковым зрением вижу, как Ильченко поворачивается ко мне спиной, переставая следить за моим приземлением.

Вот левое крыло уже почти касается травы. Резко вывожу планёр из скольжения, убираю ногу и крен и оказываюсь в режиме горизонтального полёта на высоте 0 от земли. Планёр с непогашенной вертикальной скоростью ударяется лыжей о землю. Чувствую жёсткий удар от сиденья до затылка. Щёлкают зубы, от удара срывается и становится наискось крышка пилотской кабины. Короткий пробег — и планёр останавливается как раз у посадочного «Т».

— А я уж думал, что вы того, дров наломаете, и смотреть перестал, — говорит, улыбаясь, Иль-ченко. — Надо учитывать просадку после выравнивания. Теперь будете знать…

Намётанный глаз не обманул опытного инструктора. Но чтобы разбить машину, надо было бы выровнять её ещё миллиметров на 100 ниже. Это значит, что при скорости снижения планёра на сколь-жении, равной примерно 5 метрам в секунду, надо было бы выйти из скольжения ещё на 0,1: 5 = = 0,02 секунды позже. К счастью, для расхрабрившегося пилота это только «было бы».

1938. Как я выскочил из кадра

— Олег, ты не слетал бы завтра на Ус-6 на тракторостарте? В воскресенье нас никого не будет, приедет оператор кинохроники, надо сделать полётик, чтоб им накрутить плёнку!

Почему бы не полететь? Я тут же безоговорочно соглашаюсь с предложением Виктора Ильченко, хотя, правда, ещё ни разу не пробовал взлететь на тяге троса, наматываемого на барабан неподвижно стоящего в поле трактора. Теоретически дело мне было хорошо известно. Я сам вместе с теоретиком и планеристом А. А. Бориным принимал деятельное участие в разработке нового для того времени способа запуска. Планёр Ус-6 тоже был мне более чем знаком: это был двухместный учебный простой, легкий, прочный, технологичный, стройный, стремительный, устойчивый, летучий, выносливый, симпатичный планёр, ну, в общем, такой, каким бывает планёр у каждого конструктора. Я не показал своего удивления, встретив точно сошедшего со страниц «Крокодила» кинооператора в невероятных клетчатых бриджах и в столь же невероятных квадратных роговых очках, с кепкой козырьком назад. Быстро составили диспозицию. Клетчатый оператор расположился между планёром и трактором, спиной к солнцу. Тракторист дал сигнал, трос натянулся, планёр побежал по земле.

Тяга барабана трактора оказалась большой. Планёр круто набирал высоту, задрав нос под углом градусов сорок к небу. Через несколько секунд трос оказался натянутым уже почти под прямым углом к оси планёра. Это было равносильно попытке оторвать трактор от земли, переложив его вес на хрупкую конструкцию планёра.

Я быстро, рывком отцепился, чтобы избежать чрезмерной нагрузки на крылья. Сделав «коробочку», немного ошеломлённый таким непривычно быстрым набором высоты, я сел около размахивавшего руками и прыгавшего вокруг аппарата клетчатого кинооператора.

— Что же вы не сказали, что планёр полетит прямо вверх? Вы же сразу выскочили у меня из кадра! Нельзя ли повторить полёт?

Ха! Почему я не сказал! Если бы я знал, что такое тракторостарт на практике!

1939. Несмотря ни на что

Планёрный завод, в течение восьми лет исправно снабжавший нашу страну планерами всех типов, был закрыт незадолго до Отечественной войны.

Парк планеров перестал пополняться новыми машинами, а старые постепенно выходили из строя. С той весны 1937 года, когда неугомонный Расторгуев трижды подряд побил абсолютный рекорд дальности полёта на планёре Г № 7 конструкции Грошева, доведя его до 652 километров, а Виктор Ильченко пролетел с пассажиром 407 километров на «Стахановце» Емельянова, спортивная работа все больше замирала. Построенные в последний год работы завода пять рекордных планеров «Рот-Фронт-7» летали редко. Руководители аэроклуба проявили к планеризму полное равнодушие.

— Тебе хорошо, — говорили пилоту, рвавшемуся в рекордный полёт, — ты разобьёшься — с тебя и взятки гладки, а нам по выговору дадут!