На крыльях мечты

Билли продолжала рисовать. Эта картина — ее лечение, а кроме того, доставляет ей большое удовольствие. Сходство с Тэдом получилось потрясающим. Она надеялась, что и Соломон вышел хорошо. К двум часам ночи она вставила рисунок в рамку и упаковала в картонную коробку. Завтра, сразу после завтрака, она использует немного денег Коулмэнов на благое дело. Отвезет коробку в аэропорт и первым же рейсом отправит ее в Корпус-Кристи. А там уже курьерская почта доставит посылку Тэду в собственные руки.

Впервые за многие месяцы остаток ночи Билли крепко спала.

* * *

Младший лейтенант Кэлвин Джеймс принял посылку и расписался за нее. Затем проворно двинулся к кабинету адмирала и дождался подходящего момента, чтобы войти.

— Срочная доставка по почте, сэр.

— Что-нибудь особенное? — с любопытством спросил Тэд.

— Это от Билли Коулмэн из Остина, штат Техас, сэр.

— Ну так не стойте же там, Джеймс. Давайте посылку сюда.

Он чувствовал себя, как ребенок в ожидании подарка, пока распаковывал картонную коробку и разворачивал плотную бумагу. Когда Тэд вынул рисунок, выполненный углем, он не знал, то ли смеяться, то ли плакать. Но младший лейтенант Джеймс стоял по стойке смирно.

— Сэр, через пять минут у вас встреча.

— Когда я вернусь, эта картина должна висеть вот здесь, чтобы я мог видеть ее. — Тэд показал на стену напротив его письменного стола. В любое время, когда бы он ни поднял взор, его взгляд упадет на полотно. Боже, кто бы мог подумать, что Билли сделает такую чудесную вещь? Надо позвонить ей. Пусть Мосс думает что хочет. Такое внимание заслуживает благодарности, высказанной лично.

— Да-да, сэр. Займусь этим прямо сейчас. — Десять минут спустя все подчиненные адмирала восхищались работой Билли Коулмэн. — Похоже на старика, правда? — спрашивал у остальных Джеймс. — Но когда старик обзавелся собакой?

— И кто такой, черт побери, Билли Коулмэн?

— Какой-нибудь парень, с которым адмирал летал во время войны, наверное, — отвечал Джеймс. — Отлично смотрится. Старик будет доволен.

* * *

Мир Билли Коулмэн зашатался. Все рухнуло и свалилось на нее в то утро, когда она пришла разбудить Мэгги перед обещанной ей поездкой в Остин за покупками.

Постельное белье на девичьей кровати с пологом было скомкано и смято, большей частью сдвинуто к ногам. Сама Мэгги в розовом банном халате наклонилась над унитазом в приступе рвоты. Сигнал тревоги, пугающе знакомый, промелькнул в сознании. Все признаки налицо. Сонливость, переход от мятежной строптивости к спокойной созерцательности, пополневшая, несмотря на плохой аппетит, талия Мэгги. Мэгги не нужна была поездка в город за покупками, ей нужен был визит к врачу для подтверждения того, что уже стало ясно Билли: ее дочь беременна.

Билли вслепую нашарила край кровати, прежде чем рухнуть на нее. Как же это могло случиться? Она возила Мэгги к доктору Уорду через несколько дней после того, как обнаружилось, что вытворяла Мэгги. Но тогда, конечно, было слишком рано, чтобы диагностировать беременность. Должно быть, это произошло, примерно, четыре месяца тому назад, в июне. Как раз когда в ее воображении возникали видения: ее маленькая девочка в комнатах подозрительных мотелей с подозрительными мужчинами. Как раз когда ей казалось, что она продвигается вперед в отношениях с дочерью, вновь обретая душевную близость, восстанавливая утерянные чувства доверия и любви. Бедная Мэгги! Ее жизнь никогда не станет прежней. Никто из них уже не будет прежним. Преодолевая слабость в ногах, Билли встала и прошла к двери ванной.

— Почему ты не сказала мне, Мэгги?

— Мам… — Мэгги попыталась поднять голову; лицо у нее было зеленоватого оттенка, глаза ввалившиеся и несчастные.

Билли упала на колени, прижала голову своего ребенка к груди.

— Почему ты не пришла ко мне? Почему, Мэгги? — судорожно рыдала Билли.

— Потому что ты бы сказала папе, а он и так уже ненавидит меня!

— Он не ненавидит тебя, Мэгги. Но он должен знать. Теперь, потом… Какая разница, раз он все равно узнает?

— Отошли меня, мама. Пошли меня куда-нибудь. Есть же разные места. Он не должен узнать. Пожалуйста, мама. Помоги мне!

— О Мэгги, хотела бы я, чтобы это было так просто, но все гораздо сложнее. Сколько месячных ты пропустила?

— Три.

— О, боже мой!

— Мама-а-а!

Они сидели на холодном полу ванной — мать и дочь, две женщины. Билли отводила темные волосы Мэгги с ее белого лба и шептала ласковые слова, пока дочь рвало:

— Не сдерживайся, дорогая. От этого только хуже.